Требуется Квазимодо - стр. 17

– Сам знаешь, что он нам даст, а не денежку! «Рабочие руки!» – передразнил Пашка толстяка. – Ты те руки видел? У него же крюки, а не руки! Он инвалид конченный, какой из него работник! Да еще и от «поцелуя» с моим джипом небось кости у него переломаны. Ты че, думаешь, хозяин ему гипс наложит и будет бульоном с ложечки поить?

– Хорош те, Пашка! – разозлился Кабан. – Ты у нас, значит, умный, а я – дебил тупой, да? Сам подумай своими дурацкими мозгами – зачем добивать урода сейчас? Привезем его на завод, а там он или сам сдохнет, или поработает хоть немного, а потом – все равно сдохнет. Даже его клешнями можно кирпичи перетаскивать! И ваще, он, похоже, пока подыхать не собирается, слышь – мычит че-то! Может, глянем?

– Да ну его, неохота мне на его рожу кривую лишний раз смотреть! Ладно, уговорил – везем его к хозяину. Может, действительно что-то нам и обломится.

И радио «Шансон» вновь загорланило «реальную пацанскую песню», вызывая тем самым приступы тошноты у лежавшего в багажнике человека.

Тошнота, мучительная, позорная, была единственным фактором, пробившимся сквозь мутный туман дикой боли, затопившей его сознание.

Тошнота и была первой «гостьей», поприветствовавшей его вернувшееся все же сознание. А потом его вновь заволок мутный туман. И маячившая где-то на периферии дополнительная боль в плече и голове показалась жертве всего лишь досадным недоразумением.

А еще вернувшийся кошмар почти полностью выжег из его памяти все то, что произошло с ним после первого возвращения в страшную реальность неизвестности. Память, похоже, окончательно превратилась в старинную такую дырчатую сетку, кажется, она авоськой называлась.

Тупизм какой – авоську он вспомнил, а все важное, нужное, жизненно необходимое – забыл! Хотя… вроде бы он уже «возвращался» – вот так, лежа в багажнике ехавшего в неизвестность автомобиля. Или нет?

«Не знаю… не помню… мне страшно…

Где я?!!»

На этот раз отклика не последовало. Разум, сила воли, инстинкт самосохранения – весь «триумвират» помощников валялся в отключке, нокаутированный ударом вернувшейся боли.

Он открыл глаза, осмотрелся и в ужасе заорал – было очень темно, тесно, его словно в гробу заперли!

А руки и ноги – не слушаются! И все болит!

– Помогите!..

Но вместо крика и слов у жертвы получились лишь стоны и мычанье.

Оказалось, что лицевые мышцы, губы, язык тоже больше не подчиняются «рубке управления»…

И топкая трясина безумия довольно булькнула – мол, добро пожаловать, родной!..

Джип подъехал к одной из колонок заправочной станции, Пашка заглушил мотор и повернулся к приятелю: