Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы - стр. 100

, сильнее всего он издевался над детьми. Когда толкал женщин, а те просили его не напирать, потому что возле них маленькие дети, вырывал у них из рук ребенка и разрывал его пополам, держа за ножки, или головой ударял об стену и бросал убитого. Это не были единичные случаи. На каждом шагу происходили такие трагические сцены.

Мужчинам проходилось претерпеть во сто раз худшие мучения, чем женщинам. Они должны были раздеться во дворе, сложить одежду и отнести ее на площадку в кучу с другой одеждой, затем войти в барак, где раздевались женщины, сложить и вынести их одежду. Потом мужчины выстраивались, из них отбирали здоровых, сильных и хорошо сложенных – и начинали мучить. Избивали до крови, стегали нагайкой наиболее изощренным способом. Затем построенные вместе мужчины и женщины, старики и дети на поданный сигнал начинали движение. Они должны были перейти из лагеря № 1 в лагерь № 2, в камеры. На пути стояла будка. В ней сидел кто-то и кричал, чтобы сдавали ценные вещи. Люди надеялись остаться в живых – старались скрыть что могли. Но палачи находили все, если не при жизни, то после смерти. Кто подходил к будке, должен был поднять руки вверх – и так целый «хоровод смерти» проходил в камеры молча, с поднятыми руками. Перед зданием камер стоял еврей, выбранный немцами, так называемый «банщик», который звал всех в «баню», иначе вода остынет. Ирония: так, криками и побоями, вгоняли в камеры. Как я уже отмечал, в камерах было тесно. Люди задыхались от самой толкотни. Мотор еще плохо функционировал в новых камерах: несчастные мучились целыми часами, не погибая. Сам сатана не придумал бы более ужасных мучений. Когда раскрывали камеру, в ней нередко находили еще много полуживых, которых добивали прикладом, пулей или сильным ударом ноги. Часто жертв пускали в камеры на всю ночь и не заводили мотора. Теснота и духота делали свое, убивая большинство в ужасных мучениях, но многие оставались в живых, в основном выживали дети. Они были еще живы после извлечения из камер, но всех добивал револьвер немца. Хуже всего было ожидание в очереди своей ужасной смерти на лютом морозе нагишом. Однако не менее ужасны были камеры[319]. С нескрываемой радостью палачи приветствовали иностранные эшелоны, поскольку сами депортации вызывали за рубежом подобную реакцию. Чтобы избежать подозрений относительно судьбы депортируемых, их вывозили в пассажирских поездах, разрешая брать с собой все необходимое. Эти люди прибывали хорошо одетыми, привозили много с собой продуктов питания и одежды. В поезде осуществляли обслуживание – и был даже вагон-ресторан