Трамп на кушетке. Что на самом деле в голове у президента - стр. 24

Сын, который редко видит или теряет отца в раннем возрасте, часто вырастает с ощущением, которое гарвардский психоаналитик Джеймс Херцог определил как «голод по отцу», – с глубоким желанием сблизиться с тем, кого нет рядом. Такое желание нельзя замести под ковер или выразить косвенными способами. «Голод по отцу» часто порождает поиск авторитетного мужчины, который может ценить ребенка и восхищаться его успехами, что отчасти компенсирует отсутствующую динамику отношений между отцом и сыном. Вероятно, юный Дональд был подвержен такому страстному желанию из-за отстраненного поведения его отца. Однако в ранней юности его проблемы в отношениях с отцом внезапно обострились, когда Фред Трамп попытался совладать с неконтролируемой (или, по крайней мере, неподконтрольной) агрессией сына. Психологические последствия того периода дают о себе знать и в наши дни, но уже в глобальном масштабе.

Гвенда Блэр разговаривала с одним из одноклассников Трампа в школе Кью-Форест. Тот сообщил ей, что Дональд и его лучший друг Питер Брент «испытывали границы чужого терпения и делали все, что могло сойти им с рук». Десятилетия спустя нетрудно интерпретировать поведение Трампа как признак того, что вызов существующим порядкам остается его главной целью. Отвращение к правилам и предписаниям можно истолковать как страх кастрации и позора или как потребность во всемогуществе и верховной власти.

Блэр подробно описывает знаменитый инцидент, который привел к отправке Дональда Трампа в Нью-Йоркскую военную академию после седьмого класса. «Одной из любимых забав (Дональда и Питера) были субботние поездки на метро в Манхэттен, где они ходили в магазин розыгрышей и покупали вонючие бомбы, дымовые шашки и пластиковую рвоту. Другим излюбленным развлечением была жевательная резинка с острым перцем, которую они раздавали ничего не подозревающим ученикам. Посмотрев «Вестсайдскую историю», они увлеклись пружинными ножами. «Пружинный нож был великолепной штукой для одиннадцатилетнего сорванца, – сказал Питер. – Мы купили один маленький, затем побольше и наконец приобрели нож с лезвием в одиннадцать дюймов. В этом не было ничего дурного. Нам просто хотелось играть в «Лэнд» (игру с ножами, которую они придумали) и слушать шорох вылетающего лезвия».

С точки зрения одиннадцатилетнего Трампа, Манхэттен представлял собой запретное царство, которое он с тех пор постоянно пытался покорить. Подростку, верившему в волшебство, – во всяком случае, достаточно для того, чтобы посещать «волшебный магазин», – и обитавшему в фантастическом мире всемогущества, нетрудно представить тайные походы на Манхэттен как превращение в неуязвимого человека-невидимку. В «Вестсайдской истории» его явно привлекали образы уличных банд, решавших свои споры с помощью насилия. Купленное оружие он привозил домой в Квинс, где мог тиранить более слабых товарищей и ощущать себя суперменом. Кроме того, последовательная замена маленьких ножей на более крупные представляет собой явно фаллическую идею, уходящую корнями в желание Эдипа превзойти своего отца мужской удалью. В должности президента Дональд Трамп наконец отвернулся от «Вестсайдской истории» и поменял пружинные ножи на бумажные полотенца, которые бросил как подачку жителям Пуэрто-Рико, пострадавшим от урагана.