Трагедия 1941 года - стр. 50
Вечером 21 июня от границы стала отходить(?) пехота, оставляя наши вспомогательные части, а также пограничников без пехотного прикрытия, которые, в случае нападения немцев становились лёгкой добычей агрессора в первый же день войны. К ночи 21-го комполка приказал расчётам дежурить у орудий! Офицеры получили команду ещё раз проверить и уложить в чемоданы походные вещи.
Из всего этого Осокин сделал вывод, что офицеры проверяли чемоданы для поездки в Германию. Увы, всё значительно проще. Тревожный чемоданчик у офицера – это не дорожный чемодан курортника. Размер и содержимое этого чемоданчика рассчитаны не для путешествий в Европу. Тревожный чемоданчик берётся в случае даже учебной тревоги, тем более при убытии в летние лагеря. В нем должны быть бельё, портянки, туалетные принадлежности, пару тетрадей для политзанятий и прочая мелочь.
Начисто отвергая возможность военного заговора среди части высших офицеров РККА в июне 41-го, Осокин в своей книге приводит воспоминания очевидцев тех дней, из которых видно, что где-то за неделю до 22 июня начался открытый саботаж в форме невыполнения директив ГШ, поступающих из Москвы. И чем ближе к границе стояли части, тем сильнее это проявлялось.
В округе у генерала Павлова (который ещё в Испании «удивлялся», зачем, мол, сжигать книги Троцкого, пусть народ почитает), это делалось фактически по команде самого Павлова. В Прибалтийском округе этим занимались офицеры службы артвооружения округа, сорвавшие доставку снарядов в полк тяжёлой артиллерии. Или некий генерал, прибывший 20 июня с проверкой в эти части и потребовавший снять прицелы с пушек и сдать для проверки в окружную мастерскую в Риге. А ведь столица Латвии примерно в 300 км от упомянутой части. При этом генерал был немногословен, угрюм, сердит. Видимо, нелегко даётся предательство. Ведь Москва-то команды на внеплановые проверки прицельных устройств пушек в отдельных частях не давала. Это уже личная инициатива генерала. А ведь этот генерал знал лучше рядовых офицеров о том, что ещё 16-го июня в округ пришла директива о приведении частей округа в полную боевую готовность. И он обязан был её довести до своих подчинённых, в части их касающейся. Этот же генерал сообщил офицерам, что от границы на 50 км в тыл будут отведены пехотинцы – якобы для смягчения обстановки на границе! Таким образом, и артиллеристы, и танкисты оставались без поддержки! А еще этот генерал разрешил комсоставу частей (офицерам!), находящихся в лагерях, в выходные (как раз на 21–22 июня!) выехать на зимние квартиры к семьям, то есть уехать в Каунас (за 40 км)! Хорошо, что комполка майор Попов строго наказал орудийные прицелы не сдавать на поверку: регулировку панорам, когда надо будет, произведём в полку. Для этого есть штатные специалисты. Но майор так заявил не потому, что был очень смел. А потому, что его непосредственные начальники из штаба округа ему уже довели эту директиву из Москвы. Скорей всего, все тот же генерал, заместитель командующего, что устраивал ему разнос за посыпанные песком дорожки ещё 19-го июня. А вот тот генерал, что прибыл в полк 20-го июня, как раз и занимался отсебятиной. Жаль фамилию этого генерала не приводит очевидец. Наверняка не расстреляли генерала за эти распоряжения. Скорей всего, ещё и героем на войне стал.