Траектория судьбы - стр. 33
Когда мой попутчик предложил засветло съесть то, что у нас было с собой, я был очень рад – до того был голоден. Затем, посоветовав мне получше спрятаться, мужчина пошел на разведку в деревню. С нетерпением я ждал его возвращения и очень тревожился. Наконец, послышались осторожные шаги: он вернулся и сказал, что нашел такое место, безопасней которого не сыскать. Я доверчиво пошел за ним и – о, ужас! Мы остановились возле маленькой баньки на дальних задворках крестьянского хозяйства. «Чего ты боишься? – начал он меня уговаривать. – Сегодня же суббота, и, похоже, тут совсем недавно парились – все еще тепло. Да и хозяйка, видать, хорошая – все так чисто вымыла!»
Мне очень не по душе было ночевать вдали от людей, без спроса хозяев, но мой спутник подтолкнул меня к двери: «Да ты хоть загляни!»
Баня действительно была очень опрятная, внутри чувствовался знакомый запах березовых веников.
Страхи и подозрения продолжали меня мучить – однако, что ж теперь делать? Спать, так спать… Я расправил свой мешок с вещами, подбил его, как подбивают подушку, положил на него голову и уснул. А когда утром проснулся, то не увидел ни попутчика, ни своего мешка…
Сел возле злополучной бани и заплакал: ну как же мне быть дальше?
Хозяин дома, увидев меня в горьких слезах, стал расспрашивать, как я оказался возле его бани и почему плачу?.. Когда же я все ему рассказал, он, взяв меня за руку, повел в свою избу. Там мне пришлось повторить эту историю его жене. Они оба принялись меня жалеть, искренне удивляясь тому, как легко я мог поверить какому-то проходимцу.
Погоревав вместе со мной, хозяйка усадила меня за стол, налила большую тарелку холодного борща и дала кусок мяса. С удовольствием и благодарностью я все это съел и запил стаканом парного молока. Пока я ел, они сидели рядом и с состраданием смотрели на меня.
Когда я засобирался в дорогу, эти сердечные и заботливые люди снабдили меня продуктами, по-отечески наставляя: «Ради Бога, Миша, будь осторожен!» Поблагодарив за доброту и простившись с ними, я продолжил свой путь.
Продукты через день кончились, а дорога еще предстояла дальняя. Все сильней и сильней меня мучил голод. Что делать? Не воровать же? Да я и не умею, и не способен на это.
И вспомнилось мне, как к нам под окно, когда мы жили еще в Курье, подходили нищие и просили подать милостыню. А мама всегда говорила нам, что нельзя, когда подаешь, смотреть в глаза христарадника. Хорошо бы и на меня не смотрели! Но ведь перед этим надо сказать те слова, после которых тебя должны пожалеть. Как же их произнести? Нет, уж лучше я умру от голода, но слов этих не произнесу!