Траектории СПИДа. Книга третья. Александра - стр. 33
Тем и началась новая жизнь Евгения Николаевича, но с предыдущей он сразу не порвал. В издательстве состоялось плановое партийное собрание, которое Инзубов посетил, поскольку не снялся ещё с партийного учёта.
Собравшиеся коммунисты едва уместились в тесном маленьком зале первого этажа издательства. День был среди недели, всем хотелось поскорее уйти за покупками да домой, сенсаций на собрании не предвиделось. Но слово попросил Инзубов.
Он сидел в первом ряду рядом с главным редактором и директором. Те не ожидали, что их бывший протеже, а теперь уволенный по сокращению, захочет высказаться, и не успели остановить его. А председательствующий на собрании, он же секретарь партийной организации, которому флегматично предложили вести самому мероприятие, не видя никаких сигналов со стороны руководства, согласился предоставить слово Инзубову.
Евгений Николаевич выступать умел. Он не писал себе речей, за исключением памятного выступления на пленуме Ялтинского горкома, но всегда перед выходом продумывал основные темы или пункты предстоящей речи. Не раз бывало, что в момент выхода на трибуну, план выступления резко менялся. Это зависело от аудитории, от её реакции на выход и первые слова. Бывало, что, уже видя глаза слушателей, он ещё не знал, какими словами начнёт выступление. Но в доли секунды нужные слова приходили, и речь лилась практически без остановки. Он мог сделать паузу, всегда осмысленную и важную, но никогда не запинался. Никогда не спрашивал вслух: "Что ещё я хотел сказать?". Бывало всякое, но никогда не было, чтобы его выступление не понравилось большинству аудитории. Это Евгений Николаевич знал хорошо, и знали те, кто был с ним долго знаком.
В этот день, точнее вечер, обстановка была иной. Они мало знали друг друга – выступавший и те, перед кем он говорил. Но, как обычно, он выходил вперёд не ради успеха, не ради аплодисментов. Он считал нужным и обязательным высказать свою точку зрения на происходящее не только ради него самого, но и ради тех, кто его слушал. Эту мысль он и поставил главной в теперешнем выступлении, почему и начал словами:
– Я прошу прощения за то, что рискнул отнять у вас несколько, позволенных регламентом собрания, минут на себя. Но мне больше не доведётся, как я понимаю, выступать перед вами. Поэтому хотелось сказать несколько слов о впечатлении, которое сложилось у меня о том, что здесь происходит. Сегодня обсуждается план работы партийной организации. Надеюсь, что моё выступление не окажется бесполезным в этом отношении.
Любопытно, что когда я явился на заседание конкурсной комиссии, то за меня проголосовали почти все члены комиссии, хотя никто меня не знал. На днях те же самые люди, что голосовали за меня, так же дружно проголосовали за моё увольнение, выразившееся в ликвидации нашей редакции. То есть и в первом, и во втором случае члены комиссии, а почти все они коммунисты, проявили не партийную свою принципиальность, а элементарное чинопочитание, а именно – согласие с тем, что решило руководство.