Традиции & Авангард. №4 (15) 2022 г. - стр. 18
Сначала Маша разозлилась. Столько было сказано о всяких мелочах – и ни слова о главном: о том, сколько чувств живёт в её музыке, как они сильны и глубоки, как они действуют на слушателя! Как красивы мелодии, которые приходят ей в голову! Но потом стала сомневаться в себе, бояться: вдруг всё-таки она не так талантлива, как думает, вдруг её творческих способностей не хватит, чтобы в море жизни держаться на плаву. Её вера в себя была потеряна. Маша поступила на экономический факультет в Н***. Родители одобрили такой выбор: лучше было получить надёжное, серьёзное образование, которое потом станет спасательным кругом. И всё-таки музыка жила в Маше, и ей не хотелось отказываться от своей мечты. Она собиралась усердно заниматься, ходить на консультации к Петру Петровичу, писать музыку и через четыре года всё-таки поступить на композиторский. Но заведующий всегда-всегда находил в её партитурах какие-нибудь недостатки. А на экономическом Маша получала в основном пятёрки и почти не слышала критики.
Сейчас же было так мерзко и стыдно, оттого что она, Маша Глинина, виновата, наделала такую смачную лужу, и что гадкий старикан об этом узнал, и что он посмел так орать на неё, а безответная, тихая Маша всё это стерпела и ничего грубого не сказала, что она, придавленная чувством стыда, отдаст ему покорно деньги. Просто отвратительно… И самое главное – время! Сколько времени будет потрачено так глупо и бездарно!.. В мире, где люди умирают, и потому каждое, каж-до-е мгновение ценно, она тратит часы, дни, недели на полную ерунду, такую же пустяковую, тленную и невечную, как и она сама! Сантехника, господи, сантехника, чтоб её!.. По уши засела она в этом бытовом болоте, и оно не пускает, затягивает всё глубже, на самое дно, и скоро уже дышать будет нечем. И нос, и глаза, и рот, и лёгкие – всё заполнится бытом, и ни один звук уже не выйдет наружу. Но ведь она пытается остаться на поверхности, вырваться, она стремится к искусству, надеется создать хоть что-то вечное, что, может быть, переживёт её…
И вот Глинина идёт по чистому, хрустящему снегу. Солнце светит ярко, бодро, приветливо. Одна рука её лежит в кармане куртки и держит красно-оранжевую купюру. Вторая рука Маши несёт пакет с продуктами, угловато топорщащими полиэтилен.
Маша хочет радоваться ясному зимнему деньку и не может. Минут десять назад позвонила одногруппница и спросила, какие статьи надо прочитать к семинару в понедельник. А она и забыла, что надо готовиться к семинару. Но придётся, придётся… Маша идёт, и ей кажется, что к её рукам, к ногам, к пальцам, к голове привязаны тоненькие, невидимые, но прочные ниточки и кто-то дёргает за них, управляет ею, покорной, несвободной…