Тоже Эйнштейн - стр. 21
Так я узнала о себе нечто новое. На неровной тропинке было не так заметно, что у меня одна нога короче другой. На гладкой дороге увечье давало себя знать сильнее. А вот бродить по горам я могла не хуже подруг. Какая свобода!
Я взглянула на Элен, и она улыбнулась мне. Я подумала: может, и ее посещали такие же сомнения в себе и ждали такие же открытия на этой тропе, несмотря на детские походы с отцом? Когда я улыбнулась ей в ответ, она взяла меня за руку и слегка сжала ее. Отпустила только тогда, когда стала подниматься еще выше, к вершине Альбисхорна, где вид был еще лучше.
Когда мы на заплетающихся ногах вернулись в пансион Энгельбрехтов, солнце уже село. Фойе показалось тесным и темным по сравнению с чистой, яркой и простой красотой дикой природы, не говоря уже о том, что здесь стоял неотвязный запах затхлости, как ни усердствовала с уборкой фрау Энгельбрехт. Горничная помогла нам выпутаться из вещевых мешков и измятых пальто, и мы похихикали над тем, каких усилий нам это стоило.
– Ну и вид у вас, девушки! – сказала фрау Энгельбрехт, входя в фойе. Суматоха привлекла ее внимание, и, при всей своей любви к порядку и тишине в пансионе, она не могла не рассмеяться вместе с нами.
– И денек же у нас выдался, фрау Энгельбрехт! – сказала Ружица своим обычным певучим голосом.
– Зильвальд так же неотразим, как всегда?
– О да, – ответила за всех нас Милана.
Фрау Энгельбрехт повернулась ко мне:
– А вы, фройляйн Марич? Как вам понравилась наша жемчужина?
Перед нашим уходом она восторженно рассказывала мне о Зильвальде, вспоминала, как они с герром Энгельбрехтом ходили туда гулять в самом начале их супружеской жизни.
Подобрать слова для описания моих впечатлений оказалось нелегко: для меня это было гораздо больше, чем просто прогулка. Наконец я, заикаясь, произнесла:
– Это было очень…
– Очень?.. – переспросила фрау Энгельбрехт, ожидая продолжения.
– Фройляйн Марич была в восторге, фрау Энгельбрехт, – пришла мне на помощь Элен. – Смотрите, Зильвальд даже лишил ее дара речи!
Милана с Ружицей захихикали, а фрау Энгельбрехт снисходительно улыбнулась:
– Рада слышать.
Фрау Энгельбрехт бросила взгляд на настенные часы, а затем внимательно оглядела нас:
– Может быть, вы захотите привести себя в порядок перед ужином? Его подадут через пятнадцать минут, а прогулка на лодке по Цюрихскому озеру на ветру просто ужас во что превратила ваши волосы. Unordentliches Haar![2]
Это должно было подчеркнуть безобразие нашего внешнего вида.
Неважно, что за дверью пансиона Энгельбрехтов мы были талантливыми студентками – в его стенах мы оставались дамами, от которых ждали неукоснительного соблюдения приличий. Я провела рукой по волосам. Утром я аккуратно заплела их в тяжелые косы, а затем уложила в узел на макушке. Я полагала, что они выдержат и пешую прогулку, и путешествие на лодке, но сейчас нащупала множество тонких завитков, которые выбились из кос и спутались между собой.