Товарищи офицеры. Смерть Гудериану! - стр. 26
– Почему, Виталий?
– Сказал же, вопросы – потом. И так задержались. Просто не ходи.
– Не понимаю…
Я мысленно пожал плечами: а, собственно говоря, кто я такой, чтобы ему что-то запрещать?
– Да не знаю я. Подумалось вот, что не стоит тебе это видеть. Но если хочешь – иди и смотри. Только быстро.
Более не глядя на поручика, я опустился на колени перед умершим бойцом и закрыл ему глаза, невидяще глядящие в лазуревое небо, выбеленное летним солнцем. Посидел несколько секунд, но молитва не выходила. Потому просто размашисто перекрестился: «Прощай, братишка. Все вы прощайте. Извините, но нам эти шмотки нужнее. А помочь я вам ничем бы не смог, так что просто простите. И вы, и те, кто в автобусе сгорел, и та девчонка. Покойтесь с миром, а мы отомстим, обещаю». В глубине души я понимал, что нужно вернуться к автобусу и забрать у безвестной медсестры документы. Но не мог. Вот как хотите понимайте, но не мог заставить себя вернуться туда еще раз; не мог, и все тут! Как там говорится: «Это было выше его сил»? Вот именно. Выше моих сил…
Несколько раз сильно сморгнув, я перепрыгнул через борт.
Гурский медленно возвращался от автобуса. Ветер стих, и шлейф ставшего черным, поистине похоронным, дыма почти вертикально поднимался в небо – автомашина наконец разгорелась по-настоящему. Что ж, возможно, так даже и лучше. Пусть видит. Это не черно-белая хроника на экране телевизора или компьютерном мониторе. Это цветная жизнь, и цветная война… впрочем, ему ли не знать? Полагаю, он и на той войне вдоволь насмотрелся.
– Уходим, иначе нарвемся на свою голову. Кстати, держи, возвращаю долг. – Я протянул Гурскому портупею вместе с кобурой. – «Наган», практически как твой.
– Спасибо, – вяло прореагировал тот. – Виталий, я видел…
Так, вот только этого сейчас не хватало! Хотя несколько минут назад и я, помнится, тоже был несколько, гм, неадекватен…
– Так, а ну-ка, поручик, взялись. – Я кивнул ему на один из баулов. – Уйдем подальше от дороги, там и поговорим. Ну?!
Гурский послушно подхватил мешок, закинув за плечо винтовочный ремень. И потопал первым, прокладывая дорогу. Я же, идя следом, совершенно неожиданно подумал, что наше с ним появление в прошлом определенно началось с самого настоящего «рояля в кустах», как называли подобное сетевые «литературные критики» моего времени: едва попали, так сразу и одежка нам, и сапоги, и оружие какое-никакое! Вот только ухмыляться отчего-то не хотелось: мешало увиденное возле горящего санитарного автобуса. Да и руки стоило б вымыть: чужая кровь неприятно стягивала кожу, и, казалось, я ощущал ее острый железистый запах. Еще по той, прошлой (или теперь уже будущей?), войне я помнил и это ощущение, и этот запах. Даже с учетом того, что до ее начала оставалось более семидесяти с лишним лет…