Тотальное одиночество - стр. 22
Неоновые стрелки снова засверкали, приглашая в следующий зал. Мы направились туда. На входе висел темный занавес, и, войдя внутрь, мы оказались в полной темноте. Я почувствовала, как кто-то осторожно взял меня за локоть.
– Микери́н ждет вас! Пойдемте со мной, – услышала я женский голос. Я повиновалась и вскоре оказалась в небольшом кабинете.
– Подождите здесь, – сказала девушка, которая привела меня, и указала на диван у стены. Я осталась одна и осмотрела комнату. Стены были выложены старым красным кирпичом, без отделки. Большие панорамные окна в пол были занавешены темными шторами. Комната освещалась лампами в форме все тех же сфер, но только с приглушенным теплым светом. Я услышала быстрые шаги и замерла. В комнату вошел мужчина из моих грез. Он был высокий и стройный. Его черные волосы были слегка взъерошены, а темные глаза сверкали, отражая свет светильников. Он подошел ко мне и подал руку.
– Мик! Добрый вечер, Алиса!
– Я корреспондент… – начала я. Он ослепительно улыбнулся, опустил голову. Потом посмотрел на меня исподлобья.
– Я знаю. Красивые туфли!
Я совершенно растерялась, не могла никак взять себя в руки и сказать что-то внятное.
– Может, немного вина? – спросил он.
– Пожалуй…
Художник подошел к стене, и словно из воздуха появились два бокала. Он подал мне один и сел в кресло напротив. Я сделала глоток. Вкус вина был необычным, очень мягким и в то же время согревающим.
– Я хочу взять у вас интервью, – начала я. – Можно я включу диктофон?
– Как вам будет удобно, – проговорил Микери́н и снова улыбнулся. Какое-то тепло исходило от этого таинственного мужчины. Я начала успокаиваться. А может, это вино подействовало на меня.
– Расскажите о себе, – попросила я.
Он забавно поднял одну бровь.
– И это все, на что вы способны?
– Но так начинается большинство интервью, – промямлила я.
– Что интересует вас лично? – спросил он.
– Кто вы? – выпалила я. Он засмеялся.
– Ну вот, это уже что-то! Я – Микери́н, художник. Я все, и я ничто.
– Творческим людям свойственно напускать мистицизма и загадочности. Так их произведения становятся более ценными. Это обычный ход, – дерзко сказала я.
– Именно, – согласился он и, сделав глоток, пристально посмотрел на меня. Его взгляд обжигал и казался мне до боли знакомым.
– Откуда вы родом? Где учились? – спросила я.
– Я не учился изобразительному искусству. Я – самоучка. Но при этом у меня была хорошая школа.
– Как ваше настоящее имя?
– Почему вы решили, что мое имя ненастоящее?
– У меня есть свои каналы, и я не нашла никого с именем Микери́н. Разве что египетского фараона! – заявила я.