Тот самый яр… - стр. 9
– А сама?
– Горжусь запахом засольни… Кому влюбиться – не будет тело шмонать. Есть чутьё – нюхом меховой клад найдёт.
Разбитной Прасковье интересно наблюдать за растерянными засольщицами. Пёрышки чистить принялись. Разгорячённые вином в клуб засобирались. Поправляли волосы. Одёргивали платья, блузки. Заглядывали в тусклое надтреснутое зеркало над оловянным умывальником.
– Давай декалон, рыбий дух перешибём.
Улыбистой девахе не трудно отговорить товарок.
– Ведьмы, отбой! Выворачивайте карманы. С миру по рублику – невинной лавке доход.
Удивлённые подруги таращат глаза, не верят подруге.
Не наскребли капиталу на очередную бутылочку.
Пляшут хитринки в карих раскосых глазах Праски. На ладони пузатенький флакон с зеленоватой огненной жидкостью.
– Знаете, почему одеколон тройным называется?
– Неа.
– Его запрещается единолично пить. На троих, пятерых – не возбраняется… И то. Чего шкуру ублажать, если кишки наодеколонить можно.
Ведьмарки давятся смехом, не принимают на веру гладенькие словечки завлекухи. Слышали: догадливые нарымцы не брезгуют ароматными градусами. «Тройник», «шипрец» у них на почётном горловом счету.
– Пра, неуж внутрь одеколонилась?
– Глупый вопросец. Разведи с водой до молочного цвета, опусти чесночину и через соломину высоси напиточек. Для заедки вяленый чебак сгодится.
Ликбез по «тройнику» закончился хайластыми песнями.
Северная неотступная ночь по цвету разведённого одеколона. Налипла на окна нарымская бель. Тьма с ватой расправится не скоро.
В избушке Саиспаева не дымокурит. Комарья залётного набралось – горстями лови. На окнах, на стенах, на потолке кровососы упитанные. Захмелели от молодой кровушки, не шевелятся.
Тимуровскую голосистую гармошку услыхала первой чуткая Праска.
– Девоньки, танцы сами плывут к нам. Слышите?
Напрягают слух подруги – не улавливают музыку. Трудливые ходики в простенке мелко дробят заоконную тишь.
– Тетери, неужели гармонь уловить не можете?
– Надо родиться со слухом рыси, – ответила за всех весовщица Сонечка, застенчивая барышня с целомудренным взглядом, пухлыми пунцовыми губами.
– Мне слух от тяти-охотника достался, – гордится Праска. – Цокнет белка на расстоянии ружейного выстрела – промысловик лайке выговор делает: чего уши развесила? Беги! Ищи! Облаивай!
Ясные чистые звуки зазывной музыки долетели и до тетерь.
– Не вздумайте удирать, когда хахаль ввалится. Танцевать до упада!.. Никого не ревную. Ваша засольщица по таким игральщикам не сохнет.
Соня облизнулась: кончик языка, сверкнув красным огоньком, молниеносно скрылся. Тимур – симпатяга. С гармонистом она не прочь сойтись в чистой дружбе… о запретном можно помечтать, когда дело к свадьбе покатится.