Тот самый яр… - стр. 60
Ничего тебе не осталось, Натан Натаныч… Хотели кличку прилепить Наган Наганыч – клей оказался слабый. Один Горбонос мусолит…»
Всплыла в яркой памяти бесстыжая полукровка, зимняя дорога из деревеньки. Шел в оглушенном состоянии, представлял себя в непритворных объятиях раскосой бестии и всё-всё последующее за предлюбовной разминкой… «Ах, Серёга, Серёга, да за обладание этой сисястой засольщицей и сам раздобуду соболей, чернобурок. Склад Сибпушнины обворую… Отупеешь, оглупеешь от воспалённых дум. Ожидание жаркой страсти огнит тело, ослабляет волю… Разливается недуг – буйство крови…»
От всех переживаний, сильных эмоций начало потрескивать в голове. В висках сильно запульсировала кровь.
Хилый эсер с золотым кольцом в потайном кармашке лишал Кувалду покоя. В пытальне ни разу не ударил щуплеца со взглядом волхва.
– Заговорщик?
– Нет.
– Оружие прятал в тайнике на сеновале?
– В руках не держал.
На исчерпывающем диалоге допрос заканчивался.
Долго, испытующе смотрел Тюремная Харя в синие доверчивые глаза слабачка. Ощущал потоки исходящей энергии.
– Не колдун?
– Заглядываю в недалёкое будущее.
– Загляни в моё.
– От правды во зло не войдёшь?
– Слово зэка.
– Будешь расстрелян.
На груди Кувалды вздрогнула татуировка вождя пролетариата с ликом татарина или монгола.
– Подробности.
– Из Томска приедет следственная комиссия. Найдёт в комендатуре, Ярзоне много грехов. Твой не забудут. Поставят в вину отрубленные пальцы старовера…
– Заглохни!
Убийца приметил: золотое кольцо из потайного кармашка переместилось на палец.
– Сними, – посоветовал надзиратель. – В зоне полно головорезов – отымут.
– После смерти.
– Неужели и свой последний час чуешь?
– В живых останутся мало. Я в счастливый остаток не попадаю.
Заголив рубаху серого сукна, Тюремная Харя показал синюшную татуировку. Прохрипел:
– Поклянись на Ильиче, что всё правда?
– Не икона, не признаю… огромная удалённость от Христа.
Снятое с пальца кольцо легло на грубо сколоченный стол перед надзирателем.
– Возьми на память. Жаль – она будет короткой… Давай протокол. Подпишусь подо всей наляпанной чушью… Тебе зачтут моё признание… Мне смертный приговор без подписи вынесут… и с подписью тоже…
Пальцы по-факирски слизнули золотой дар. Кувалда заговорщицки прошептал:
– Хочешь – побег устрою.
– Поздно. Через час меня поведут в подземелье… Глупо называть расстрел высшей мерой. Самая подлая низшая, низменная мера…
Вскоре провидца увели. Вечером, зайдя в казарму, Тюремная Харя не увидел его на широких нарах. Блошино-вшивое место занял другой отсидник.