Тот самый яр… - стр. 40
Грустные розмыслы на жердяных нарах прервал лейтенант Горелов. Поздоровался. Спросил о больной руке.
– Не чую…
– О зверстве доложил коменданту. Самосуд будем пресекать.
– Спасибо за слова утешные. Господь праведный учит, учит людишек – не в толк… Словами, даже заступными, пальцы не пришьёшь.
– Скоро будет опытный хирург. Посмотрит – не началась ли гангрена.
– Не слыхал такое слово, но чую – страшное: геенна огненная.
– Почти. Заражение крови.
Близко к нарам офицер не подходил: боялся переселения вшей и блох. Отовсюду свешивались грязные лохмотья. Подсыхали покоробленные кальсоны, перепачканные известью и цементом штаны, куртки. Парусили портянки. На втором ярусе нар Сергей заметил потрёпанный молитвенник. Подумал: «Нашу власть никакими молитвами не прошибёшь».
Оставив староверу кусок ржаного хлеба с пластиком нельмового балыка, особист вышел из барачных сумерек.
При виде подарка под глазом Власа сверкнула тёплая хрусталинка.
Дураковатый рассыльный Оскал принёс кузнецу очередную записку на берёсте. Опять хотел стырить гайку, Никодим дал ему два свинцовых грузила. Писулька от председателя гласила:
«Срочьно отримантируй мойю кашофку».
– Приказчик сраный!
У горна лежало несколько берестяных лоскутков на растопку.
Кузнец швырнул туда новый прикас. Спасибо хоть материалом растопочным снабжает.
Оскал переминался с ноги на ногу. Отсвет огня бесовски плясал в его подсинённых глазёнках.
– Дык, какой ответ?
– Смастери фигу.
Когда большой палец умастился среди такой же чумазой парочки, Никодим с радостью увидел: парнишка испёк весьма сдобный кренделёк.
– Вот так донеси мой ответ до самой конторы. Покрепче держи. Поднесёшь кукиш Евграфу под нос – карамелек тебе куплю.
Подняв ручонку с фигой над головой, радостный мальчишка, забыв от волнения подшмыгнуть соплинку, пошлёпал по грязи к Самому.
У наковальни без помощника тяжело. Забрали сына на возведение тюремного барака. Скверно трудить жилы на чужих работах. Если мы единоличники – отступитесь от нас, не давите вонючими заказами. Ишь, конторь прикасы шлёт… кашофка понадобилась…
Вспомнил о Тимуре. Рана от стрелы долго не заживала. Мазь травницы помогла плохо. Отец раскалил хомутное шило, приказал сыну: «терпи!» Медленно погружал стальное жало в красный вулканчик, поворачивал его, как веретёнце. Сын часто зевал, словно выпускал боль через разинутый рот.
Узнав об огненном лечении, Соломонида обняла Тимура, прижала голову к тёплой груди – наковальне.
– Изверг твой батька!.. Больно было, сынок?
– Щикотно…
Смышлёный Оскал донёс кренделёк в целости-сохранности. Поднёс кукиш к ноздрям Евграфа, повертел всей чумазостью пальцев. Председатель отвесил смачную оплеуху.