Тот самый одноклассник - стр. 7
Мы и разговаривали-то всего раз. Или два, не помню точно.
Вру. Помню.
***
Десятый класс
Я разминала глину в школьной мастерской, когда со мной впервые заговорил Данила Резник. Он проучился в моём классе четыре месяца, но до этого дня мы почти не общались и, даже сталкиваясь в коридоре, не тратили время на приветствия. Даже если столкновения не всегда были случайными, в них не было ничего личного: Резник задирал всех девчонок без разбору.
– Я купил Гибсон. Деньги сам заработал, два года копил.
Оглядевшись, я не обнаружила рядом адресатов этой странной фразы. Кроме меня.
– Молодец! – протянула неуверенно.
Знать бы, что за зверь этот Гибсон, и при чём тут я.
Почесав нос предплечьем, я отложила глину. В художественной мастерской пыльно из-за используемых материалов и множества старых работ.
Опустила измазанные руки на стол и улыбнулась однокласснику, дожидаясь объяснений.
– Нос чешется? – Резник потянулся ко мне, потом нахмурился и запихнул руки в карманы.
– Чешется. Тут пыльно.
– Давай почешу! – предложил, краснея. Резник умеет краснеть? – Нос твой почешу! У тебя же руки в глине!
– Спасибо, я могу сама почесать. – Демонстративно потёрла нос о грубую ткань защитного халата.
Какое-то время мы молчали. Жирный голубь вышагивал по отливу за окном, разглядывая нас любопытной бусиной глаза.
– Наверное, трудно так чесать… – сдавленно сказал Резник. Никогда не видела его таким смущённым. Может, с ним что-то случилось?
– Я привыкла.
Он молчал, поэтому я снова взялась за глину. В среду после уроков я посещала художественный кружок и зачастую оставалась позже всех. Однако уж кто-кто, а Данила Резник не ходил на дополнительные занятия.
Я разминала глину, незаметно поглядывая на одноклассника. Словно сам не свой. Обычно самоуверенный донельзя, шумный, языкастый, а тут вдруг топтался рядом, недовольно пыхтя.
– Хочешь, я тебе Гибсон покажу? – спросил.
Нет уж, не попадусь на грубую шутку.
– Сам свой Гибсон разглядывай, желательно в ванной и в одиночестве.
Отодвинулась от него на всякий случай. Кто знает, вдруг парни решили подшутить над старостой.
– Дура! – рассмеялся Резник. – Гибсон – это гитара, самая лучшая в мире. Я о ней с десяти лет мечтал. Хочешь, сыграю?
– Я слышала, как ты играешь.
Когда их группа выступила на школьной вечеринке, я ушла, не дожидаясь завершения концерта. Как говорится, на вкус и цвет… Однажды у бабушки в кухонном шкафу обрушилась полка с кастрюлями и сковородками, и звук был похожий.
– Хочешь, я… ну… для тебя сыграю.
Я искренне не могла понять, с какой стати Резник явился в мастерскую и мучал меня странными вопросами. Может, его выгоняют из школы, и он хочет заручиться поддержкой старосты? Нет, не может быть, я бы уже об этом знала. Они с братьями перевелись в нашу школу в начале учебного года и ещё не успели натворить бед.