Тостуемый пьет до дна - стр. 24

– Ну, что?

– Неплохо. Но можно еще поискать, да, дядя Гия? – говорили дети.

Обычно эту фразу каждый раз после прослушивания говорил я.

– Да, да, конечно! – сердился папа.

Дети были музыкальные и помогали нам в оркестровке. Гия доверял Натошке ударять карандашом по колокольчику, а Сандрик (он постарше) играл с папой в четыре руки.

Когда Натошке стукнуло четыре года, она подарила мне рисунок – маленькая лошадка на зеленой травке. Эту лошадку я оправил в роскошную раму и повесил в своем кабинете на самом почетном месте, напечатал и приклеил бумажную табличку: «Нато Канчели. Вторая половина двадцатого века». Когда ко мне приходят гости, они, как правило, обращают внимание именно на эту картинку. Читают табличку и спрашивают:

– Кто это?

– Нато Канчели, моя любимая грузинская художница.

– А почему мы ничего о ней не слышали?

– Она не выставляется.

Когда я смотрю на эту картинку, я вспоминаю радостное утро в Тбилиси, прогулку по берегу Куры, надпись «SALVE» и слышу чистый звук колокольчика, по которому маленькая девочка ударяет карандашом.

Мы с Валерой хотели побродить по Вечному городу, но пошел дождь. Мы взяли такси и вернулись в Сабаудиа. В гостинице портье сказал, что сеньора Аллегра просила нас позвонить. Мы звонить не стали, взяли у портье зонт и пошли на виллу к Сонего.

Родолфо дома не было: он улаживал дела в Риме. В гостиной за столом сидели две девушки в халатах, с мокрыми волосами (только что из душа) и пили горячий чай.

– Натали, Клавдия, – представила Аллегра девушек. – А это русские режиссеры.

– Режиссеры, скажите, почему все русские такие жадные? – спросила Натали.

– Почему ты так решила? – удивилась Аллегра. – Совсем наоборот, русские очень щедрые.

– Жадные, жадные. Это все знают, – сказала Клавдия и чихнула.

– Вот видите, значит, мы правду говорим, – сказала Натали.

Девушки поднялись, сказали, что их одежда, наверное, высохла, и вышли из комнаты.

– Вы на них не обижайтесь, – сказала Аллегра. – Они же ничего не знают о России.

И еще сказала, чтобы мы не расстраивались. Родолфо считает, что нам повезло: Чезаре лучший сценарист Италии.

– И не только в Италии, – сказал я, – но я бы предпочел, чтобы нам поменяли актера, а не сценариста.

– Ты на Альберто не обижайся! Он как большой ребенок! Он ревнует тебя к Леонову. Я не хотела говорить, но он даже рассердился, что в Россию посылают пленку и что-то будут снимать без него.

В дверь заглянули девушки. На них были высокие сапоги, чулки в сетку и очень короткие юбки, из-под которых выглядывали трусики. А на лицах яркая боевая раскраска.