Тормоза для блудного мужа - стр. 13

– Из комы выходят единицы, – говорил он, – вы зря тратите большие деньги. Вера никогда не очнется.

– Но ведь кое-кто выздоравливает, – парировал супруг.

– Таких больных можно по пальцам пересчитать, – вздыхал медик. – Вернувшись из небытия, человек никогда не становится прежним, он сильно меняется, как правило, в худшую сторону, долго не живет, постоянно болеет. Восстановительный период занимает годы. Думаете, Вера откроет глаза, встанет, обнимет всех и поедет на работу? Какая наивность! Не следует ориентироваться на телесериалы. Вашей жене придется заново учиться ходить, есть, пить, разговаривать, вероятна частичная или полная амнезия.

– Но шанс на реабилитацию есть? – уточнил Костя.

– Весьма призрачный, – жестко ответил Эдуард Михайлович.

– Значит, я им воспользуюсь, – кивнул Костя.

Эдуард попробовал побеседовать с Натальей Петровной и Аленой, попросив:

– Внушите Константину, что жену не вернуть, лучше не мучить ни себя, ни ее, а просто отключить систему жизнеобеспечения.

– То есть убить Веру? – уточнила Алена.

– Я не смогла усыпить кошку, которой на тринадцатом году жизни ветеринар поставил диагноз цирроз печени, – тихо произнесла Наталья Петровна. – Он уверял, что Клепа живой мертвец, скончается в мучениях, но у меня язык не повернулся позвать медбрата со снотворным. И знаете, Клеопатра прожила еще пять лет и тихо скончалась во сне. Мы будем ухаживать за Верой столько, сколько времени удастся поддерживать в ней жизнь!

– При современном оборудовании и надлежащем уходе она и полвека протянет, – не выдержал доктор. – Вы хоть понимаете, в какую сумму вам это обойдется?

– Мама, он дурак? – спросила Алена. – Предлагает, чтобы мы убили Веру из экономии?

– Если не хотите держать мою невестку в своей клинике, я переведу ее в другой центр, – спокойно произнесла Наталья Петровна.

– Я просто обязан вас правильно сориентировать, – вздохнул доктор.

– Спасибо, – поблагодарила она его. – Лучше скажите, что мы можем еще сделать?

– Ничего, – отрезал Эдуард Михайлович, – только молиться.

Но Орловы решили, что одного упования на Бога мало. Веру не оставляли одну. Около нее постоянно кто-нибудь находился, ей читали книги, газеты, включали телевизор, пели песни, делали массаж, приглашали парикмахера, мастера по маникюру-педикюру, косметолога, тренера по лечебной физкультуре. Раз в неделю в палате с отчетом о работе появлялся Роман Кислов, заместитель Веры. Эдуард Михайлович только крякал, наблюдая за суетой вокруг больной. Он-то понимал: надолго пыла родных не хватит. В соседней с Верой палате лежал Георгий Саввич. Его домочадцы первое время тоже проявляли заботу и внимание, но потом энтузиазм жены и сына завял, и они перестали наезжать в клинику. Через год семья попросила выключить аппаратуру и, рыдая от горя, похоронила Саввича. Эдуард отлично знал, что большинство людей вначале резко отрицательно реагирует на его разумное предложение прекратить бессмысленное существование человеческого тела, но проходят месяцы, и позиция мужа-жены-матери больного меняется. Год, полтора, максимум два – больше никто на его памяти не выдерживал. Эдуард Михайлович не был жестоким, злым человеком, он просто знал, что рано или поздно ему предстоит остановить работу дыхательной и очистительной системы, и всего лишь хотел уберечь людей от непомерных трат.