Тоннель - стр. 41

– Очевидно, он просто хотел посмотреть, – продолжала я переводить. – Он говорит, что в детстве часто бывал в туннелях и ему было любопытно…

– Любопытно? – И следом смех, который дал мне понять, какую глупость я ляпнула. – По-твоему, все в порядке, заходи, кто хочет, только потому, что тебе стало любопытно?

– Мы залезали сюда с другого конца, – продолжал между тем Ян Кахуда. – Хотя делать это, конечно, было нам строго запрещено. Прямо за площадью, возле старой скобяной лавки…

Его настигла какая-то мысль, казалось, он пытался сориентироваться по памяти, глядя то в одну сторону, то в другую.

– Тогда этой стены здесь еще не было. Я помню лестницу, но там наверху была дверь… Мы в основном играли в туннелях, чуть дальше там было нечто вроде ответвления…

Он повернулся и уставился во мрак, а я почувствовала, что замерзаю.

– Как раз там-то он и лежал, – тихо сказала я.

– Он?

– Ребенок. Das Kind.

– О каком ребенке вы говорите, фрау?

Мне пришлось рассказать ему о мертвом мальчике, которого я нашла, возможно, в том самом ответвлении туннеля, о котором он говорил. Я описала некое подобие скамейки или полки, под которой он съежился, упомянула винные бутылки на полу.

Свет заметался по подвалу. Это фонарик затрясся в старческой руке.

– Но это случилось давно, – добавила я. – Вероятно, тело пролежало там еще с войны. Полиция считает, что мальчик был немцем, потому что у него была нарукавная повязка.

– Белая повязка.

– И нацистская монета 1943 года в кармане.

– О чем это вы там толкуете? – вмешался Даниель.

– Прости, как-то само вырвалось. Когда он заговорил о туннелях…

– О, боже! – Даниель взмахнул рукой, так что костяшки его пальцев стукнули о каменную стену. Он выругался. У меня возникло ощущение, что он хотел ударить меня, ведь не этого же старика? Я стояла между ними, как стена.

– Не в войну, – замотал головой Ян Кахуда. – Это случилось позже. Их только после войны заставили носить повязки, чтобы всем было видно, кто немец, а кто нет.

– Ты можешь попросить его держать рот на замке и не трепаться в городе о том, что он здесь видел? – спросил Даниель, и я сделала, как он хотел, только, разумеется, другими словами. Сказала, что полиция не желает, чтобы о происшествии слишком много говорили. Я не смогла объяснить почему, я и сама этого не понимала.

– Думаю, мне пора идти, – сказал Ян Кахуда. – Не стану больше вас беспокоить.

Он медленно, пошатываясь, поднялся вверх по лестнице, и вскоре мы услышали, как хлопнула тяжелая деревянная дверь наверху.

– Зачем надо было на него так набрасываться? – сказала я Даниелю, когда мы остались одни. – Теперь он вообще побоится сюда приходить.