Тонкие струны души разрывая - стр. 32
Люся уехала с крестником в гости к бабушке. А Евсей был так поглощен работой, что и меня с трудом узнал. Что позволило мне без всяких сложностей забрать ключи от квартиры родителей.
От друзей к отчему дому я направилась пешком. Миновав три улицы, оказалась в родном дворе. Сердце сжалось. Я упрямо тряхнула головой и пошла вперед. В почтовом ящике лежало несколько писем. Я пробежалась по ним взглядом без всякого интереса. Проигнорировав французский лифт с кованой решеткой невероятной красоты, взбежала на последний этаж по лестнице.
За тяжелой дверью, отделанной искусной резьбой, скрывалась моя тихая гавань – мой дом. Приют от всех невзгод и проблем. Так было когда-то. А сейчас?
Сейчас не знаю. Здесь было слишком тихо и неприлюдно. Не пахло пирогами и крепким кофе. Мамины духи не кружили приятно голову. И не было папиной куртки, пропахшей крепким табаком.
Все изменилось. Детство давно ушло. Остались лишь воспоминания. Но в моем прошлом было слишком много событий. Хороших и плохих. Воспоминания о каждом из них могли ранить. А я не любила подобного. Проще было не думать, не поддаваться на уловки памяти. За это я любила подаренный Владом дом. Там не жило прошлое.
Я положила письма на комод. Рядом с другими, сложенными ровными столбиками. Сбросила обувь и неспешно прошлась по комнатам. Здесь слишком долго никто не жил. Стал появляться запах запустенья.
Я делала уборку в квартире два-три раза в месяц, потому пыли на наблюдалось. Но запах. Покинутые жилища пахнут как-то иначе. Или мне только кажется.
Уже совсем весеннее солнце заглянуло в окно. Я зажмурилась и подставила ему лицо. Из-за особенностей архитектуры и истории развития города в Петроградском районе было не так много домов, квартиры в которых заливало бы светом. Дом родителей был редким исключением. Построенный в конце девятнадцатого века в стиле модерн он каким-то чудом не пострадал во время блокады и избежал калечащей реставрации. Квартира была двухсторонней. Часть окон выходила на улицу, часть – в сквер.
В сквере дома, куда выходили окна гостиной и кухни, еще с довоенных времен рос буйным цветом жасмин, за которым лучше, чем за внуками, следили старушки-соседки. Дворники-азиаты все пытались его то подстричь, то выкорчевать, но разбегались в страхе от защитниц двора.
С улицы был виден собор. Звон его колоколов неизменно наполнял радостным перезвоном соседние дома. Когда-то мы хотели в нем венчаться. Но все откладывали. А потом это потеряло всякий смысл. Оно и к лучшему – церковь разводы не жалует. Мне же и судебной тяжбы длинною в год с головой было. Год жизни за свободу. Слишком дорогая цена.