Томминокеры - стр. 32
С каждым раскатом грома Питер еще чуть-чуть придвигался к хозяйке, изображая на морде несколько виноватую ухмылку. Да, мол, знаю-знаю, эти глупости неопасны; я просто подсяду ближе, ладно? А если по-настоящему грохнет, сгоню тебя к чертям собачьим с этого кресла, что скажешь? Ты ведь не против, Бобби?
Гроза усилилась к девяти часам вечера; к тому времени Андерсон была уже твердо уверена: ночью им мало не покажется. «Да уж, льет как из ведра», – подумала Бобби. Пришлось идти на кухню за газовой лампой и искать в кладовке. Пес поплелся следом, поджимая хвост и не расставаясь с виноватой ухмылкой. Хозяйка чуть не споткнулась об него на выходе.
– Дорогу, Питер.
Тот немного подвинулся… но тут же бросился прямо к ее ногам, испугавшись ужасного громового раската, от которого задрожали оконные стекла. Когда Андерсон вернулась к креслу-качалке, комнату заливали голубоватые вспышки. За окном шумели и вздыхали деревья под сильным ветром.
Питер уселся у самого кресла и поднял на хозяйку выразительный умоляющий взгляд.
– Ну ладно, – вздохнула она. – Иди сюда, размазня.
Пса не пришлось просить дважды. Он резво вскочил к ней на колени, больно дав лапой под дых. Питер всегда попадал или туда, или по груди. Не то чтобы специально целился – так уж получалось. Это одна из загадок Вселенной – ну, вы знаете, из серии: почему, когда вы страшно спешите, лифт непременно останавливается на каждом этаже? Если и можно было как-нибудь уберечься от этих ударов, то Бобби Андерсон еще только предстояло это выяснить.
Гром расколол небеса. Пес прижался к хозяйке вплотную. Его запах марки «одековонь» ударил прямо в нос.
– Давай, осталось только мне в горло вцепиться, и дело с концом!
Питер в который раз виновато осклабился, точно говоря: «Сам знаю, могла бы и промолчать».
Вой ветра звучал все громче. Лампочки уже начинали мерцать. Верный знак: скоро Роберта Андерсон и система электроснабжения помашут друг другу ручкой. Часов до трех-четырех утра как минимум. Бобби отложила очерк в сторону и обняла своего любимца. На самом деле она ничего не имела против редких летних гроз, да и зимних метелей тоже. Ей нравилось ощущать их мощь, наблюдать и слушать, как действуют могущественные силы природы – грубо, слепо, уверенно, с неким безрассудным состраданием к земле. Те же самые стихийные силы словно заряжали ее энергией, заставляли шевелиться волоски на руках и затылке при каждой особенно яркой вспышке…
Как-то раз между Бобби и Джимом Гарденером произошел один очень странный разговор. В голове у Гарда была стальная пластина, пожизненное напоминание о несчастном случае во время лыжной прогулки, чуть не убившем его в возрасте восемнадцати лет. Так вот однажды, меняя лампочку, он по неосторожности угодил указательным пальцем в патрон и получил весьма ощутимый удар током. В принципе, это было предсказуемо, а вот последствия – нет. Всю неделю потом он слышал музыку, выпуски новостей и рекламу прямо у себя в голове. Гард признался, что очень боялся тогда сойти с ума. На четвертый день ему даже удалось разобрать позывные передающей станции, одной из бангорских, вещающих на средних волнах. Джим записал названия трех песен, прозвучавших друг за другом, и позвонил узнать, действительно ли их передавали в это время (плюс рекламу полинезийского ресторанчика «У Синга», автомобилей «виллидж субару» и музея птиц в Бар-Харбор). Оказалось, передавали.