Томминокеры - стр. 25

Но ведь не из-за исчезнувшей катаракты морда Пита, целый год как белая, переменила цвет на соль с перцем? Бобби заметила это уже в машине – и чуть не съехала на обочину.

Интересно, сколько еще мелочей заметил Эйзеридж, но не захотел признавать? Бобби предположила, что много. Хотя, конечно, это не доктор Даггет. Тот обследовал Питера самое меньшее дважды в год целых десять лет. Ну и между плановыми осмотрами бывали разные случаи – например, когда годовалый щенок решил помериться силами с дикобразом, а Даггет потом вытаскивал из него иголки, насвистывая мелодию из фильма «Мост через реку Квай» и поглаживая дрожащего бедолагу свободной ладонью, такой большой и чуткой… А в другой раз Питер приковылял домой с дробью в филейной части – суровым подарочком от охотника, либо слишком глупого, чтобы смотреть, куда он целится, либо садиста, готового причинить боль собаке, раз под руку не подвернулась куропатка или фазан. Доктор Даггет заметил бы перемены и даже при всем желании не смог бы их отрицать. Доктор Даггет снял бы очки в розовой оправе, протер их о край белого халата и проговорил бы: «Надо срочно проверить, где он побывал и куда вляпался. Это очень серьезно, Роберта. Собаки не молодеют ни с того ни с сего, а с Питером, кажется, именно это и происходит». Андерсон пришлось бы ответить: «Я в курсе, где он побывал, и даже точно знаю, в чем дело». Вот оно, решение всех проблем, верно? Но доктор Даггет продал частную практику Эйзериджу – неплохому на первый взгляд специалисту, который, однако, так и остался здесь чужаком, – а сам укатил во Флориду. Тем временем Питер старел, дряхлел и все чаще – теперь уже до четырех раз в год – нуждался в осмотрах. И новый ветеринар проводил их со всей исправностью, но… видел он куда меньше. Возможно, ему не хватало проницательности предшественника. Или его характера.

Тут в палате у них за спиной разразилась басистым лаем, напоминающим пулеметную очередь из проклятий, немецкая овчарка. Остальные псы подхватили. Питер навострил уши и начал вздрагивать. Приключившаяся с ним «Загадочная история Бенджамина Баттона», как видно, не прибавила Питу невозмутимости. Едва выйдя из щенячьего возраста, он сделался настолько спокойным и непробиваемым, что иногда напоминал паралитика. Эта дрожь – что-то новенькое.

Эйзеридж слушал с нахмуренным лбом. Теперь залаяли чуть ли не все собаки разом.

– Спасибо, что уделили нам время… – Роберте пришлось повысить голос. Уже и в приемной отрывисто, нервно залаяла какая-то мелкая собачка – шпиц или, скорее всего, пудель. – Вы очень… – Она запнулась, ощутив под пальцами