Томми и К° - стр. 4
По правде говоря, Питера разбирала злость на самого себя. По совсем, казалось бы, непонятной причине его мысли упорно тянулись к Илфордскому кладбищу, в отдаленном уголке которого была погребена та хрупкая и нежная, чьи слабые легкие оказались совершенно не способны вдыхать туманный лондонский воздух; а над нею в той же земле лежал еще более крохотный, еще более хрупкий осколок человечества, нареченный в честь единственного мало-мальски путёвого родственника Томасом – именем довольно обыденным, как Питер не раз про себя отмечал. Во имя здравого смысла, какое отношение имел усопший и погребенный Томми Хоуп к тому, что происходило сейчас? Все это – чистейшие сантименты, а сантименты были крайне ненавистны мистеру Питеру Хоупу. Не он ли строчил бесчисленное множество статей, в которых изобличал пагубное влияние сантиментов на нынешнее время? Не он ли клеймил их всякий раз, когда обнаруживал в пьесе или в книге? И все же иногда ум Питера Хоупа пронзало подозрение: что, если, несмотря на свои убеждения, он и сам не чужд некоторой сентиментальности? Тому были свидетельства. Страх, что так и есть на самом деле, всякий раз выводил Питера Хоупа из себя.
– Подожди меня здесь, я скоро вернусь, – буркнул он, хватая изумленного Томми за шерстяной шарф и вытягивая на середину комнаты. – Сиди и не вздумай двигаться с места!
И Питер удалился, громко хлопнув дверью.
– По-моему, он малость спятил, а? – заметил Томми, обращаясь к Элизабет, как только на лестнице затих звук шагов Питера.
Многие имели обыкновение обращаться к Элизабет. В ней было нечто, располагавшее к общению.
– Ну что ж, бывает, – бодро заключил Томми, усевшись, как и было предписано.
Прошло минут пять, а может, и десять. И вот появился Питер в сопровождении дородной, невозмутимого вида особы, которой – в том можно было не сомневаться, судя по ее виду, – чувство изумления органически не было (и никогда не будет) свойственно.
Томми поднялся.
– Вот… то, о чем я вам говорил, – сказал Питер.
Поджав губы, миссис Постуисл еле заметно покачала головой. С подобным незлобивым пренебрежением она обычно взирала на деяния человеческие.
– Понятно, – сказала миссис Постуисл. – Как же, помню, видала ее там… по крайней мере, тогда она явно выглядела девицей. Куда подевалась твоя одежда?
– Она была не моя, – последовал ответ Томми. – Мне миссис Хэммонд одолжила ее на время.
– А это, что ли, твое? – спросила миссис Постуисл, указывая на синюю шелковую блузу.
– Ага.
– И надевалось это с чем?
– С трико. Только его давно уж нет.
– А почему из акробаток ты подалась к миссис Хэммонд?