Томми и К° - стр. 22
– По-моему, это и называется «причинять беспокойство», – заметила миссис Постуисл, устремив взгляд на осколки стакана.
– Потерпите еще всего лишь одну ночь, – успокоил ее мистер Клодд. – Завтра утром я заберу его. А до той поры я бы вам посоветовал, пока вы еще не легли спать, положить ему матрас под его жердочку. Мне бы хотелось получить его завтра в относительной целости.
– Да и звук падения будет не так слышен, – согласилась миссис Постуисл.
– За трезвость! – провозгласил мистер Клодд, выпил и поднялся, чтобы уйти.
– Судя по всему, вы неплохо все обставили в свою пользу, – заметила миссис Постуисл. – Что ж! Кто-то вас за это осудит. А я скажу – Господь вас благослови!
– Мы прекрасно с ним поладим, – заверил ее мистер Клодд. – Я обожаю зверюшек.
На другой день рано поутру четырехколесный экипаж подъехал к воротам Роллс-Корта и увез Клодда с его Блаженным (которого с тех пор так и стали именовать: Клоддов Блаженный), а также все пожитки последнего, включая и гардинный карниз. И снова за стеклом веерообразного окошечка над дверью бакалейной лавки появилось объявление: «Сдается комната одинокому мужчине», каковое по прошествии нескольких дней привлекло внимание одного необычного с виду, длинного и костлявого паренька, изъяснявшегося так странно, что миссис Постуисл некоторое время не могла понять, чего он хочет. Вот почему и по сей день можно встретить почитателей книг «огородной школы»[2], тщетно блуждающих по Западному Сент-Данстану в поисках Роллс-Корта и с огорчением узнающих, что квартала более не существует. Но это уже история про Мальчугана, а мы рассказываем про то, как начинал Уильям Клодд, ныне сэр Уильям Клодд, баронет, член парламента, владелец более двухсот газет, больших и малых журналов: Честный Билли – так мы называли его тогда.
Никто не посмеет сказать, что Клодд не заслужил той выгоды, которую ему, возможно, принесла его неофициальная психиатрическая лечебница. Уильям Клодд был добр, когда сентиментальные наклонности не чинили препятствия его деловой хватке.
– Вреда от него никакого, – заметил мистер Клодд, обсуждая ситуацию с неким мистером Питером Хоупом, журналистом с Гоф-сквер, – разве что он слегка с приветом. Так и нас с вами могло бы постичь то же самое, если бы мы изо дня в день не были заняты ровно никаким делом. Впал в детство, только и всего. Вот я и решил, что самое лучшее – отнестись к этому как к игре и даже принять в ней участие. На прошлой неделе ему вздумалось сделаться львом. Я счел, что идея это несколько странная: он рычал, требовал сырого мяса, а по ночам принимался рыскать по дому. Если б я стал ворчливо увещевать его, это ни к чему бы не привело. Я попросту взял ружье и пристрелил его. Теперь он стал уткой, и я стараюсь его в этом не разуверять: купил ему три фарфоровых яичка, он их часами в ванной высиживает. С ним меньше хлопот, чем с иными нормальными.