Томас Дримм. Конец света наступит в четверг - стр. 10

– Вперед, хватай его! – просвистел ветер у меня в ушах.

И в ту же секунду что-то похожее на лиану выскочило из водосточного желоба и обвилось вокруг моей правой ноги. Затянув петлю выше щиколотки, оно потащило меня к канаве, к черному отверстию, куда устремлялся поток воды.

– Томас, я с тобой разговариваю!

Я прихожу в себя на заднем сиденье машины и вижу, что мы мчимся по скоростному шоссе, которое сейчас совершенно свободно.

– Еще раз спрашиваю: ты принял свой антижирин?

Я отвечаю, что принял. Это голубая таблетка, которая запускает процесс пищеварения за час до еды, чтобы предотвратить образование жира. Я тихонько достаю ее из кармана и начинаю незаметно сосать, пытаясь избавиться от наваждения. Надеюсь, я не разговаривал во сне. Не обязательно быть сыном психолога, чтобы понять, отчего снятся такие сны. Это типичный кошмар убийцы, который боится, что его разоблачат.

Но я пока не знаю, что настоящий кошмар еще и не начинался.

Машина останавливается перед нашим домом – кирпичным бараком с крышей из кровельного железа. Это самое маленькое и самое жалкое жилище из всех, что нам предоставляло Министерство образования с тех пор, как мой отец официально числится алкоголиком. Он государственный служащий, а таких по закону увольнять нельзя. Поэтому его то и дело переводят с одного места на другое, вынуждают переезжать и, по его словам, всё время гнобят, подталкивая к самоубийству. Но пока он держится.

– Отправляйся сразу в свою комнату и до ужина сделай уроки, а к папе здороваться не заходи.

– Хорошо, мама.

Она права. По воскресеньям, когда я захожу поцеловать отца на ночь, он битый час забивает мне голову всякими исчезнувшими цивилизациями, о которых нельзя говорить в школе (если их нет, то какой смысл вспоминать). Китайская, греко-римская, африканская, израильская, арабская… Я очень люблю все эти легенды, истории о войнах, нашествиях, катаклизмах и религиях, боровшихся друг с другом. Это действительно будоражит меня, ведь тот мир был всё-таки не так скучен, как наш. И когда я возвращаюсь в реальность, то совершенно не хочу делать уроки.

Я поднимаюсь на цыпочках в свою комнату на чердаке, где уже почти достаю головой до потолка. Если мой отец и дальше будет пить, мне лучше перестать расти, иначе в конце концов я превращусь в сгорбленного старика – наподобие того, которого я угробил сегодня на пляже.

Ну вот, опять эти мысли. Мне удалось на время забыть о старике, переключившись на проблемы родителей, но едва закрылась дверь моей комнаты, как я снова остался наедине с ужасом от содеянного.