Тольтекское искусство жизни и смерти: история одного открытия - стр. 39

– Девочка моя, вы и тогда крепко были связаны, и сейчас эта нить не слабее, – заверил ее отец.

Лала раздраженно отвернулась, ей хотелось, чтобы священник поговорил с молодой Сарой, поведал ей что-нибудь о превосходстве ума вместо этого вздора про эмоциональную связь. А иначе зачем нужно было именно это воспоминание? Только для того, чтобы напомнить о силе слов.

– Дело в том… – снова попыталась было она донести свою мысль до отца и дочери.

– Сеньора, она знает, в чем дело, – перебил ее Леонардо.

– Моя любовь вернет его, – тихо сказала Сарита. – Нить между нами – а ее не разорвать – сейчас нужно беречь. Его наследство нужно…

Лала ухватилась за слово:

– Его наследие – в умах каждого, кого он коснулся! Он – это память. Он – мысль, и слова его эхом отдаются сквозь века.

Дон Леонардо слушал, как голос Лалы возносится к высокому куполу часовни, и не стал ничего говорить. Прежде чем встать, он в знак поддержки сжал руку Сариты. Это ее задача, а не его – не поддаваться голосу, который старается завоевать ее разум.

– А мне ведь и правда нужно быть в другом месте, – едва внятно, но так, чтобы его услышали, произнес старик. – Счастливо вам, дамы, – улыбаясь, сказал он, – до следующего раза!

Он прикоснулся к шляпе и пошел по проходу между скамьями к свету, который манил его из-за дверей часовни.

– Papá!

Но его уже не было.

Сарита в замешательстве оглянулась.

– И что теперь? Мне нужна его помощь.

– Тебе нужна я, – сказала ее спутница. – Мы ведь это уже уяснили. Мы проследуем по тому же пути эзотерического знания, по которому шел твой сын. Пойдем за самыми его выдающимися мыслями – и таким образом…

– Мысль – это знание, так говорил Мигель, – перебила ее Сарита. – А еще он говорил, что память – это тоже знание. – Она посмотрела на Лалу: освещенная сотней церковных свечей, та была так красива, так уверена в себе. – И что религия – это знание, так тоже мой сын говорил.

– И посмотри, как это чудесно! – откликнулась Лала, показывая на часовню, которая была теперь заполнена коленопреклоненными верующими; у многих из них на глазах были слезы.

– И ни в том, ни в другом, ни в третьем истины нет – так тоже мой сын говорил.

– Твой сын скоро будет с тобой, так что сам сможет сказать, что он думает. Пойдем, мать, нам предстоит увидеть тот самый день, когда по его словам стало ясно, что ему суждено вести за собой людей.

Сарита поднялась, еще раз перекрестилась и последовала за красавицей в нежное облако ладана.

Дон Леонардо наконец оказался там, где должен был быть. Он смотрел, как один из его внуков, красивый юноша двадцати лет, идет по дорожке к его дому. Это был не самый младший его внук, но младший сын Сары – уже от одного этого Леонардо улыбался. Он любил дочь и всегда видел в ней что-то исключительное. Она могла бы погрязнуть в рутине повседневного человеческого существования и старых обычаев, но ей удалось сохранить ту силу влияния, которой обладала только она. Скоро эту силу признала вся ее родня и округа.