Только ты и я - стр. 34
– Пожалуй, лучше загнать машину в гараж, пока ее окончательно не занесло, – говорит он.
– Хорошо. А я пока приготовлю кофе. Кстати, Стивен…
– Что?
– Захвати из гаража несколько поленьев, а я растоплю камин в гостиной.
– Ладно.
– Спасибо.
Он снова выходит на улицу, плотно закрыв за собой дверь, которая отгораживает меня от холода и завываний ветра снаружи. Привстав на цыпочки, я тянусь за кофейными кружками на верхней полке буфета. Одну я достаю сразу, но вторая стоит слишком глубоко, и я лишь касаюсь ее гладкой ручки кончиками пальцев. Я тянусь изо всех сил, сжимаю ручку и начинаю осторожно подтаскивать кружку к себе. Я уже почти схватила ее, когда по всему дому разносится громкий, протяжный вой. Кружка выскальзывает из моих дрогнувших пальцев, падает набок и откатывается куда-то в сторону.
– Черт!
Я непроизвольно морщусь, ожидая, что кружка вот-вот свалится на пол и разобьется вдребезги. И… что это за звук? Мне показалось, он донесся откуда-то из глубины дома и стих так же внезапно, как возник. Насторожив все пять чувств – или их все-таки шесть? – я напряженно прислушиваюсь, принюхиваюсь, всматриваюсь в тишину, но она остается такой же глухой и непроницаемой, как раньше. Ни звука, и только сердце глухо стучит у меня в груди – стучит так часто, что мне снова становится страшно. Только сердечного приступа мне не хватало!.. Только не сейчас.
И я начинаю считать от сотни до ноля:
– Девяносто девять… девяносто восемь… девяносто семь…
Называя каждую цифру, я делаю глубокий вдох, а во время паузы медленно выдыхаю. Примерно на семидесяти пяти сердце начинает биться спокойнее. Кризис миновал, теперь можно оглядеться.
Опустившись на четвереньки, я собираю с пола осколки фарфора. (Когда кружка свалилась с буфета, я так и не заметила.) Нервный спазм, заставивший сократиться, свиться узлами мышцы шеи и спины, отпускает, и мне приходит в голову, что, если я буду действовать проворнее, мне удастся скрыть доказательства своей неловкости на дне мусорного ведра раньше, чем вернется Стивен. Я подбираю уже последние осколки, когда снова звучит этот страшный то ли вой, то ли вопль – хриплый, протяжный, исполненный муки. Наверное, так мог бы кричать человек, который сходит с ума. Напуганная этим воплем, я машинально сжимаю кулак и чувствую, как острый осколок впивается в мой указательный палец.
– Ай!..
На пальце набухает куполком рубиновая капля. Я поскорее сую палец в рот, чтобы она не скатилась на пол и не испачкала плитку. Протяжный вой стих, и в кухне снова воцаряется тишина – воцаряется до тех пор, пока сквозь открытую дверь за моей спиной не врываются внутрь свист и стон ветра, за которыми следует облако морозного воздуха, наполненное редкими колючими снежинками.