Только не трогать - стр. 4
– Достаточно, – перебивает Майер. – Итак, София, что из этого следует?
В солнечном сплетении начинает неприятно ныть: я понятия не имею, что из этого следует, но возникает предчувствие, что ничего хорошего.
– Мы ценим своих сотрудников и всегда даем им возможность исправить свои… гм… ошибки, – продолжает Майер, а потом встает со стола, возвращается на место и снова стучит пальцами – теперь по листам. – Поэтому… перепиши это, София. Переделай так, чтоб мне понравилось. Если мне понравится, ты подготовишь бриф и презентацию, мы обсудим их на редсовете, а потом издадим твою книгу.
– Что?.. – еле слышно выдыхаю я.
– Думаю, четырех недель тебе хватит. Всё, можешь идти.
После небольшой заминки я послушно киваю, направляюсь к выходу и только потом осознаю, что последние фразы он произнес по-немецки. Но в резюме не сказано, что я знаю немецкий. Значит, он покопался и в моем прошлом.
Что еще он там нашел?
С трудом спускаюсь по лестнице на первый этаж – кажется, что к каждой ноге привязали по гире. И к шее – тоже.
Возвращаюсь на рабочее место и пытаюсь завершить незаконченные дела: заполняю график подготовки оригинал-макетов, оформляю крайние полосы у книги, проставляю индексы, копирайты, пишу аннотацию.
Но теперь всё сбилось. Всё наперекосяк. Всё бессмысленно.
Меня накрывает тягучее ощущение бессилия. Тяжело дышать. И трудно трудно трудно сосредоточиться.
Время от времени я поднимаю голову и смотрю на кабинет Майера. Издательство занимает два этажа. Первый, где сидит большинство сотрудников – опен-спейс, большое пространство, разделенное лишь перегородками.
С каждого места можно видеть лестницу на второй этаж и три кабинета – исполнительного директора Александра Кадирова, генерального директора Влада Бершауэра и Марка. Триптих, створки которого сейчас закрыты. Надеюсь, так всё и останется, пока я не уйду домой.
Обычно Майер не выходит после обеда. Хотя теперь всего можно ожидать.
«Перепиши это. Переделай так, чтоб мне понравилось».
В подобную чушь не поверит даже школьник.
Издательство Майера работало в премиум сегменте. «Наша цель – нести изюм в творожные массы», – внушали новичкам с первого дня работы.
«Новый реализм, онтологический пессимизм, параметры современных нарративных структур», – вот о чём говорили на редсоветах. И после этого он заявляет, что вынесет на обсуждение книгу в самом презираемом им жанре? Бред.
Я прекрасно понимала: моя рукопись – любовный роман – ужасна. И никому не собиралась ее показывать. Никогда. Даже мысль об этом вызывала панику.
Просто мне нужно было как-то снимать напряжение на работе, иначе я начну делать разные странные вещи.