Только (не) мы - стр. 49
Он пошёл навстречу. Невзирая на холод, его пальто было расстёгнуто, и Тони не надел шапку, отчего волосы его трепало в снежном вихре.
— Лиз… — выдохнул он морозно-табачный пар.
— Здравствуй, Тони, — ответила я.
И через секунду меня сдавило сильными, крепкими объятиями, где прозвучало намного больше слов и объяснений всему случившемуся и неслучившемуся.
Мы поднялись в мою квартиру.
После побега Макса я старалась реже находиться тут одна, но и не стремилась приглашать гостей. Не одиночество пугало меня. Меня едва ли можно испугать одиночеством. Пугали воспоминания, связанные с этим местом.
И лишь сейчас, войдя в двери квартиры, ещё недавно страшившей остаточным присутствием бывшего жильца, я впервые поняла, что Макса больше нет в моей жизни. Нет совсем, навсегда, нисколько, совершенно без остатка. Он исчез, испарился, растаял, будто и не было его со мной.
Я даже удивилась, что всё ещё помню его имя. Однако звучало оно инородно: с таким же успехом я могла назвать любое другое — Федор, Михаил, Василий — и каждое было бы простым набором звуков, лишённых смысла. Имя «Максим» встало в один ряд с ними и потеряло всякую значимость. Я и не заметила, когда это случилось. Возможно, не сегодня, не сейчас, а ещё раньше, но времени осознать это не находилось.
И вот теперь, приглашая Тони переступить порог, я было кинулась смотреть по сторонам — нет ли вокруг чего-то такого, что осталось от Макса и что может смутить меня перед гостем. Но тут поняла, что нет не только вещей — нет вообще ничего, что связано с Максом. И не только здесь, а нигде. Его нет в моём мире, как и миллионов других людей, о которых я никогда ничего не слышала и никогда ничего не узнаю.
Макса больше нет.
Но есть Тони.
Он стоит в дверях и не решается войти.
— У меня нет ни подарка, ни даже бутылки шампанского. Прости… — сокрушается он и вдруг начинает хохотать.
Я подхватываю его смех, обнимаю.
— Тони, а у меня нет ни оливье, ни заливного. Ничего нет, представляешь?
Мы вдвоём смеёмся. Тони целует меня. Я отвечаю на его поцелуй так, как хотела уже давно, как видела во снах и фантазиях, которые, вопреки воле и здравому смыслу, накрывали меня в часы тягостной пустоты. Но пустота отступила. Ей на смену пришло счастье. Даже не пришло, а ворвалось, затопило всё кругом — от пола до потолка.
— Тони… — прошептала я, не веря, что теперь могу произносить это адресно, и меня услышат, заглянут в глаза, нежно притрагиваясь подушечками пальцев к моим губам, уже пульсирующим от бесконечных поцелуев, но не прекращающих желать их.
Тони укрыл нас одеялом.