Только (не)любовь - стр. 23
Казалось, всё обойдётся обычным обедом, по завершении которого все забудут о моём существовании. Или сделают вид, что особняк в Подмосковье и квартира на окраине Москвы не стоят того, чтобы продолжать знакомство со вчерашней провинциалкой.
Анастасия Павловна позволила себе выпить красного вина, и на щеках девушки заиграл лёгкий румянец. Эльвира Викторовна бросала на сына и вдову осуждающие взгляды, но что-либо комментировать не смела.
Негромкие разговоры, чинные воспоминания о покойном – всё шло по плану этого светского общества, пока вдова не начала сетовать на усталость последних месяцев.
Есть девушки, которым нельзя пить. Настя Дмитриева была из их числа. Она не напивалась до безобразия, а лишь начинала корчить из себя жертву. Это было бы вполне уместно, находись она в компании молодых мужчин, но не женщин, которым когда-то перешла дорогу.
– И почти никто мне не помогал, – горестно вздохнула вдова и сделала очередной глоток вина, глядя на собственное фото, занимавшее пол стены.
Глаза на этом портрете, судя по дате, сделанном фотографом за несколько месяцев до сегодняшнего дня, были такими выразительно-задумчивыми, будто на Настю уже тогда свалилась непосильная ноша, с которой она совсем не представляла, что делать.
– А кто тебе, мужней жене, должен был помочь? – с мягким укором спросила Ольга Денисовна, и все разговоры за столом стихли. Прозвенел третий звонок, и театральная драма началась. – Уж не я ли? Сестра Алексея вон и так часто приезжала, но ведь муж – это твоя семья, не наша.
– У Лёши была сиделка, – сухо напомнила Эльвира Викторовна, смотря в свою тарелку. – Уход был более чем хорошим. Царствие небесное моему бедному брату.
И притворно вздохнула, будто хотела, чтобы кто-нибудь, например, я, спросил: а почему богатый брат стал вдруг бедным?
Не из-за молодой ли жены, при виде бледного личика которой, каждый мужчина в радиусе действия приворотных чар хотел взять девушку под покровительство.
А хоть бы и так, я не осуждала вдову. Захотел взрослый мужчина молодое тело, так умей нести свой крест, а инфаркт, он от усердия в любовных делах. В конце пьесы каждый получает своё. Муж – мягкую постель или два метра земли, жена – наследство.
– Давайте больше не будем мусолить эту тяжёлую для всех тему. Не хватает только чтобы мы все переругались, – вставил Ярослав и почему-то с осуждением посмотрел на меня. Словно это я завела разговор или являлась его причиной.
– Вот-вот, – поддакнул племянник покойного, подливая безутешной вдове в бокал ещё вина.
– Костя, не надо. Спасибо, – покачала головой хозяйка и промокнула глаза салфеткой, лежавшей подле её тарелки. – Я и так что-то расклеилась. Не могу находиться в этой квартире, но Платон так к ней привязан, и школа близко. Придётся привыкнуть жить в этих стенах без мужа.