Толерантные рассказы про людей и собак - стр. 26

И Марья Петровна выпила целых три стакана, чтобы доказать, что она не фашистка. Компот почему-то был соленым, но Марья Петровна не обратила на это внимания.

– А теперь, дети, мы будем играть в одну интересную игру, – громко сказала она. – Те, кто выпьет компот, будут доблестными бойцами Красной армии, а остальные – злыми, вонючими фашистами.

Но дети все равно не стали пить компот. А Соня Гельман сбегала в туалет, потошнилась и сказала, что тоже хочет быть фашисткой.

– Злые дети! – воскликнула Марья Петровна, расплакалась и ушла курить.

И тогда Гарик запел:

Котэ стукнул Аслана поварешкой и подхватил:

А потом вся группа взялась за руки и начала петь:

Они так здорово пели, что нянечка им даже похлопала. Только Аслану почему-то не понравилось. Он плюнул в остатки компота и крикнул:

– Я скажу мой папа, он вас убьет! – А потом убежал, как обычно. Очень быстро бегает этот Аслан.

На следующее утро Димин папа встал пораньше, приготовил завтрак и разбудил сына. Но Дима сказал, что ни в какой садик не пойдет, потому что там противный мальчик Ослан, который ругается матом на русских и писает в компот.

– А ты ему в пятак! – сказал папа. – И он больше не будет ругаться.

Дима пошел в садик и дал Аслану в пятак. Аслан тоже дал Диме в пятак и снова пописал в компот, а Марья Петровна снова ничего не заметила.

Через несколько дней Димин папа вместе с другими папами дождался папу Аслана и вежливо спросил:

– Чо твой пацан руки распускает? Если ты гость столицы, то и веди себя как гость.

Папа Аслана ответил:

– Слищь, гопник, я тебя эбал, когда жопа памоэщь.

Папа Димы не растерялся и сказал:

– Слышь, чебурек, по твоей жопе рельса плачет, захлопни уже калорезку, бери своего щенка и вали в свой чуркистан, гавнина ты смердящая и хуй дрисный.

Папа Илхома откашлялся и добавил:

– Вот-вот, Россия – для русских.

А доктор Мамардашвили поправил очки на горбатом носу и произнес:

– В Бобруйск, животное!

Папа Аслана плюнул доктору Мамардашвили на ботинок и сказал:

– Я тэбя рот эбал, Гоги ачкарик, береги ачко, ано у тэбя гавно нэ дэржит.

Доктор Мамардашвили блеснул очками и ответил:

– Слы, афца немытая, вали в свой кишлак и лизни залупу вонючего барана. Сюда тебе кагбе вход заказан.

– Я друзэй приведу и разбэрусь с вами за щэст минут, – пообещал папа Аслана, покраснел и убежал.

А папа Гарика сказал, поигрывая битой: