Токсичная книга - стр. 41
Историк Лосев в своё время предложил своим коллегам вопрос, от которого те решили отказаться: «Историк должен ясно ответить на вопрос: за что же, в конце концов, сожгли Джордано Бруно?» И действительно – почему Коперника в расчёт не брали, а Бруно – пожалуйста. И расскажите мне басню про гелиоцентрическую систему, я давно её не слышал! Но дело не в ней. И даже не в теориях мистической трансформации мира. Тогда в чём же?
И насколько нужно быть глупым, чтобы утверждать свою правоту в вопросе веры? Как нужно заблуждаться, чтобы не суметь понять – вера у каждого своя. И человек не верит в то, что видит, а видит то, во что верит. Однако объяснить это достаточно сложно – слишком часто люди путают причины и следствия. А в наше время считать глупое единоверие самым верным путём – нормальное явление. Но ведь дураку понятно, что догма всегда неверна. Что в ней всегда кроется сговор и заказ – будь то любой самый простой договор или Вселенский Собор. Но рассуждать о вещах, над которыми даже размышлять запрещено – очень рисковая игра. За неё иногда идут на костёр. За неё НЕПРЕМЕННО идут на костёр. Во все века и все времена. И если вы думаете, что это сложно – стать целью для общественной ненависти, – то достаточно просто начать подвергать сомнению поставленные свыше указания или выданную «неоспоримую» информацию. Достаточно оставаться собой и не подавлять собственные мысли, собственные выводы, которые удалось вынести через огонь общественного недоумения и порицания. В этой идее нет никакой революции – всё честно, всё строго, всё безэмоционально.
Помимо мнемоники и законов Луллия, Бруно во время своих встреч со студентами касается тем, мягко скажем, диких для того времени – бесконечность Вселенной, возможность превращения континентов в океаны по прошествии долгого времени, движение планет вокруг своих светил и возможность сосуществования миллиардов планетарных систем, схожих с нашей. Однако его краткие экскурсы в историю пространства и времени пока что не так сильно увлекают власть имущих, как самое простое и кажущееся таким пошлым, на фоне прочих идей и речей – искусство мнемоники. Так пересеклись дороги Генриха III и Джордано Бруно – сбросившего рясу монаха, навсегда покинувшего стены своей обители. В своём труде «О тенях идей», написанном специально для короля, Бруно много места уделяет общим понятиям и лишь треть – мнемонике, овладеть которой так мечтал Генрих. Достаточно невнимательный монарх не усматривает в книге ничего шокирующего, хотя христианство приравнивается в ней практически к сектантскому верованию, полностью доступному лишь избранным манипулирующим толпой «жрецам».