Точки притяжения - стр. 128

– Мы… Нет. Всё нормально. Мы уже уходим, – очнулась она через пару секунд, и они тут же снялись с места и ушли.

– Ну вот опять… – вздохнул Макс.

– Не парься, сейчас я виновата.

– Если тебе правда холодно, могу отдать.

– Я буду странно в ней смотреться. Особенно после того, как Тина только что видела её на тебе, – ответила она, и они невольно улыбнулись друг другу.

Торопливо дойдя до того места, от которого Кире нужно было заворачивать к своему столу, они на мгновение посмотрели друг другу в глаза и без слов разошлись.

Сегодняшним утром Кира опять мечтала побыстрее оказаться в офисе: ночь выдалась не менее жаркой, чем вчера; сон был отвратительным; голова гудела. Сознание начало оживать только тогда, когда Кира села за своё рабочее место. Вместо того, чтобы сразу приступить к работе, она начала на свежую голову думать о способах признания.

Её тут же перебила мысль о вчерашнем наблюдении. Мысль начала свои доводы с того, что Макс, по её мнению, ни за что бы не оставил её вчерашнее «Почему нет? Куртку придётся снять?» без достойного ответа: то, что в его сестре принимало вид открытого озорства, в нём иногда проскальзывало в виде невесомой игривости, которая бы ни за что не упустила бы вчерашний вопрос и оттолкнулась бы от него, как от батута. Он, однако, не оправдал её ожиданий и просто посмотрел на неё с упрёком. Кира досадливо отогнала непрошенное предположение, что он использовал этот взгляд для того, чтобы указать на границы дозволенного, и продолжила дальше вспоминать вчерашний день: когда она сказала «отдай свою куртку», он опять не оправдал её ожиданий на игривый ответ и воскликнул «почему ты постоянно хочешь меня раздеть?» таким возмущённым тоном, в котором нельзя было найти ни крупицы шутливости. Быстро решив, что одежда отчего-то не была для него темой для шуток, она вернулась к мыслям о признании.

Вчерашний опыт показал Кире, насколько ей было сложно сказать нужные слова даже внутри спонтанного порыва: внезапно возникала завеса в виде жуткого предчувствия неудачи и всего того, что за ней последует, включая то, что всё изменится раз и навсегда и уже никогда не будет прежним. В таком случае не лучше ли ей было написать записку? Отдав её, можно было попробовать морально подготовиться к ответу и привыкнуть к мысли о том, что необратимое уже произошло и оставалось только ждать. Она даже выбрала формулировку, которая, по её мнению, была наиболее удачной из всех ею рассмотренных: «Мне не хватает смелости сказать тебе это в лицо, но я настолько люблю тебя, что не могу думать ни о чём другом. Мы можем поговорить? Кира». У этого плана было два «но»: если она действительно передаст эту записку, то как узнает точное время казни? И каким образом она собиралась передавать этот текст? Сообщением? У неё не было его номера. Из рук в руки? Глупо: они не были школьниками. Положить на стол? А где он сидит?