Точки непостижимого. Современный рассказ - стр. 19
Вдова прочитала молитву и на всякий случай ещё раз перекрестила всех детей по отдельности. Легла на своё место и положила кисть руки на кромку колыбельки.
Она боялась прихода вчерашнего гостя и в то же время желала встречи с ним. Вдруг погасла лампада, дёрнулась дверная щеколда, и вновь раздались чёткие шаги, сначала в сенях, а потом и в кухне. И вот они уже у самой двери в горницу.
Внезапный страх оросил её лоб влагой и загнал под одеяло. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, оно могло пробить грудную клетку и вырваться наружу. В висках стучало. Мёртвая тишина окутала жутью, но вдова всё-таки набралась смелости и, вытянув голову наружу, с трудом разжала зажмуренные веки. Пришелец смотрел на неё в упор неподвижными зрачками холодных глаз. Она открыла рот, чтобы закричать, призвать кого-нибудь к своему спасению, но горло молчало, и пересохший язык, пометавшись по воспалённому рту, не выдал ни одного звука.
Пришелец улыбнулся, обнажив белозубый рот, и у неё не осталось сомнений в том, что это её муж. Страх рассыпался, и на смену ему пришло желание обнять наконец своего любимого.
Теперь он подсел на уровне её живота. Положил руку поверх одеяла и всё продолжал улыбаться, но глаза были по-прежнему холодны и постоянно устремлялись на младенца в люльке.
Её стали одолевать сомнения.
– Родной, ты хоть капельку скучаешь обо мне? – пытала она его.
Он опять ответил кивком головы.
Она о чём-то спрашивала его, вроде того, как там, на том свете. Можно ли жить, или всё это сказки о внеземной жизни?
Он молчал и безотрывным взглядом смотрел в люльку.
– Мама… ты чего? С кем ты говоришь? – вывела её из транса проснувшаяся дочь.
Мать отвела взгляд от мужа и увидела испуганную девчушку, забившуюся в угол кровати с натянутым до подбородка одеялом.
– Я больше никогда не лягу с тобой! Слышишь, никогда!
А ей было всё равно, она продолжала с любовью вглядываться в дорогие черты ночного гостя.
Опять прокричал петух, и он засобирался…
Так прошла неделя. Теперь он не оставлял её после крика петухов, а ходил за ней по пятам.
Она делала дела автоматически. Готовила еду, штопала бельё, ухаживала за скотиной, ходила на дойку и чувствовала себя счастливой, потому что ОН не оставлял её ни на минуту. Её не привлекали бабьи разговоры, она ни к кому не ходила и ни с кем не разговаривала. Мир существовал вне её со своими красками и какими-либо переменами.
Подруги замечали изменения в её внешности. Она худела. Прежде милые черты лица приобрели некую грубоватость, глаза потеряли блеск и смотрели на людей с безразличием. Она стала чураться всех и большую часть времени разговаривала сама с собой.