Точка зрения. Дело № 36/4. Хрупкие кости - стр. 10

Ей становится стыдно.

– Я тебя не слышала, – тихо говорит она. – И испугалась… немного.

Ей хочется провалиться сквозь землю из-за того, что ей приятно стоять вот так, в кольце его рук.

Она никогда не позволяла себе мечтать о Джеке.

Никогда.

Потому что он – человек.

Потому что она – Тварь.

– Прости, – его дыхание шевелит ее отросшие волосы, и она чувствует, как щекам становится горячо.

Надо отстраниться.

Твари не место рядом с человеком. Даже если эта Тварь – слепая полукровка.

– Все нормально, – неловко отвечает Мэри. И невероятным усилием воли выпутывается из рук Джека. – Зачем ты пришел?

Он будто бы отступает на шаг. Так странно: она едва его слышит!

И только шелест его дыхания подсказывает Мэри, что Джек все-таки есть. Что он существует. Это необычно…

– Я хочу, чтобы ты нарисовала Киру, – говорит Джек. – Ты ведь сможешь?

– Я… я только что об этом думала, – говорит Мэри. – Странно, что мне не пришло это в голову раньше…

– Мне тоже, – бросает Джек. – Ты можешь сделать это прямо сейчас?

Мэри не хочет говорить, что ей кажется, будто они опоздали.

Она может ошибаться.

Нет, не так.

Она точно ошибается. Они должны вернуть Киру!

– Мы должны вернуть Киру, – эхом ее мыслей произносит Джек. – Она нужна мне.

Сквозь тьму, в которую он превратился, пробивается луч эмоции. Серый луч непроглядной тоски.

Мэри кажется, что Джек весь состоит из этой серой тоски. Возможно, так было всегда, просто в отражении напарницы, с которой он был неразлучен, Мэри этого не замечала?

Он не должен быть таким. Он должен излучать саму жизнь и согревать всех вокруг своим озорством и шутливым подначиванием.

Но он – серый.

Мэри внезапно даже для себя самой спрашивает:

– Ты тоже ее любишь? Ты любишь Киру?

Джек молчит. Серая тоска сменяется голубоватым оттенком нежности.

– Мы все ее любим, разве нет? – в его голосе слышится тепло.

Мэри хочет уточнить, что она имеет в виду совсем не такую любовь, но он продолжает:

– Ты не понимаешь, Мэри. Она мне не просто подруга. Она мне, как сестра. Она знает обо мне все. И она всегда принимала меня таким, какой я есть, без условий. Когда я осел в Рурке и устроился работать в полиции, именно Кира первой разглядела во мне человека.

Мэри стыдно от того, что она чувствует облегчение.

– Ты и есть человек, – говорит она, надеясь, что это совершенно неуместное, ненужное, неправильное облегчение не отразилось на ее лице.

Джек глубоко и шумно вздыхает. Он как будто вернулся. Он все еще серый, но теперь Мэри его хотя бы «видит».

– Утром ты была не такая разноцветная… – бормочет он. – Давай я тебя подстригу.