Точка Зеро - стр. 36
Тогда сестра Констанс поняла, что Маргарет наконец-то нашла своего потомка, который мог бы избавить ее от плена в Скайхилле. Чтобы этот самый потомок захотел ей помочь, надо было не просто рассказать свою историю, а показать ее. Заставить прочувствовать, прожить эту жизнь.
Но когда я появилась снова, уже одна, без Маргарет, сестра Констанс не знала, что произошло. А поскольку я ничего не могла рассказать, оставаясь в чужом теле, освободила меня от него.
Она сказала, что единственная моя надежда на возвращение – книга из обители Фьё. Но чтобы попасть туда, мне необходимо послушное тело. Причем, не тело Маргарет. Но почему нет?
Да потому что на самом деле сестра Констанс вовсе не хотела, чтобы я отправилась в Овернь! Она сказала: в тот момент, когда Маргарет и Мартин впервые одновременно познают физическое наслаждение от обладания друг другом, я смогу переместиться в тело Мартина и управлять им. Однако Тони, случайно оказавшийся в теле Маргарет, тоже получил над ним власть. Выходит, что и я, оставшись на прежнем месте, смогла бы распоряжаться им?
Сестре Констанс было известно, как тяжело заставить тела в Отражении сделать то, что они не должны делать. Но чтобы попасть в Рэтби с Маргарет, мне не надо было прилагать никаких усилий, потому что она и так оказалась бы там годом позже. А вот Мартину предстояло уехать из Скайхилла, и старуха была уверена, что мне не удастся сладить с ним, не удастся привести его в другой мир. Кто же мог подумать, что Тони рискнет отправиться за мной!
Но тут же возникало еще множество вопросов. Почему сестра Констанс помогла мне снова стать призраком? Ведь не поторопись она, и мой дух отправился бы в Стэмфорд за Мартином. Почему помогла Тони, напоив его отваром из дракона? Так или иначе, аббатиса легко могла помешать нашему путешествию во Францию. И, наверняка, должна была. Но почему-то не помешала. Может, вопреки злой дьявольской воле, в ней еще осталось что-то светлое, то, что сопротивлялось тьме из последних сил?
Мать Алиенора вошла в покои в сопровождении той самой девочки, которую привез опекун. Я знала, что до принятия монашеского пострига ей предстояло еще долгое время жить в обители в качестве послушницы, но ее уже переодели в монашеский балахон. Вот только голову вместо апостольника покрывала обычная темная накидка. Я отскочила в дальний угол и замерла там, словно меня могли увидеть.
Получив какие-то непонятные мне наставления на окситанском, послушница склонила голову и поцеловала аббатисе руку, а потом помогла ей раздеться и лечь в постель. Взяв свечу, она сказала что-то, наверно, пожелала спокойной ночи, и вышла.