Тьма за плечами - стр. 36

Жолобов слушал и не слышал ее. Жена, сама никогда не рожавшая, любила оседлать знакомого конька и рассказывать истории их стационара. Сейчас ее трепотня, прежде супруга доводившая, неплохо отвлекала от происшедшего. Тем более, что разумного объяснения случившемуся Анатолий не мог дать, попросту не понимал, что с ним произошло в тот злополучный миг, когда доктор вдруг вывалился из окна, как показалось Жолобову, дважды.

– Это все нервы, работа у меня и раньше была такая и сейчас, – ни к кому не обращаясь, произнес он. Отчасти и верно, прежде он водил инкассаторский броневик, лопнувшего в четырнадцатом году банка. По счастью, на машину никто никогда не нападал, но само сидение в бронированной консервной банке на чужих миллионах тоже до добра не доводит. Отчитываться приходилось за каждый чих и внеплановую остановку. Жолобов был даже рад, когда банк разорился, а он устроился в сорокаэтажную гостиничную высотку, именуемую в народе «огурцом», на должность охранника подземного паркинга.

Наконец, Зина попрощалась, пообещав завтра же «довести его до ума». Анатолий усмехнулся, это она умеет, как никто. Положив мобильный, некоторое время созерцал потолок, затем согласился расписать пульку с товарищем по палате.

Уже через час после катастрофического происшествия его перевели в соседнюю палату, в той, где Жолобов лежал прежде, и ныне вовсю работали следователи. Опросили его, довольно поверхностно и странным фразам больного особо внимания не придавали.

Поздним днем, едва часы поседения начались, пришла тетя Глаша, Анатолий понятия не имел, откуда она узнала о случившемся, возможно, Зина позвонила. Старушка охотно заглянула к племяннику, принесла апельсины и его любимое курабье. Долго выспрашивала, как же это он так, и на прощание посоветовала держаться внутренней стороны тротуара. Положила ладонь на лоб.

– Холодный, значит, на поправку идешь, – уверенно заметила она. Жоболов вздрогнул, скрипнул зубами, почувствовав, как в миг, когда прохладная сухая ладонь покрыла его лоб, он снова оказался во власти тьмы.

Увидел тетю Глашу, лежавшую на постели. Ноги снова ломило, старушка редко выходила из квартиры, разве наведаться к племяшу, в «огурец», что напротив ее дома. Вот и в этот неведомый день, она лежала, приняв «пятерчатку» для верности, приходя в себя после того, как боль начала спадать.

На улице резко затемнело, что-то громогласно ухнуло, хлопнуло, сотрясая дом от основания до крыши. Пыль душным облаком втянулась в комнату через открытые настежь окна. Тетя Глаша с трудом поднялась, попыталась закрыть окна, но разом задохнулась, закашлялась. Мучительно пытаясь выбраться, невыносимо медленно поплелась к двери, пыль душила ее, давила. Она не выдержала натиска, упала на самом пороге, пытаясь найти ключи – и уже не встала больше.