Тьма над Гильдией - стр. 18
Порыв ветра? Или сам Сокол ловко швырнул плащ на стаю? Может быть…
А вот когда вся компания была в плену у речных пиратов… как быть с рассказом Дайру о мертвом часовом? Чем был задушен тот мерзавец – разве не золотыми шнурами отобранного у пленников плаща? Пьяный идиот хотел примерить добытую вещь – и запутался в шнурах-завязках? Ой, вряд ли…
А когда внезапно угодили за Грань, в Подгорный Мир – без оружия, без еды, почти без снаряже– ния! – разве не оказался под рукой сверток с великолепным мечом Сокола? И во что этот меч был завернут, разве не в коричневый плащ с заплаткой на капюшоне?
Да, чудеса… Но Шенги эти чудеса очень даже нравятся!
Плащ привольно раскинулся на заборе – словно человек развел руками. Мол, гадай не гадай, а я тут при чем? Капюшон сполз набок, зеленый «глаз» глядит насмешливо и дерзко.
– Сокол говорил, что ты в любой беде помощ– ник, – вслух сказал Шенги, уже не боясь, что его услышат. – Это дело хорошее. Но если ты, чтоб тебя моль сожрала, учинишь хоть какую-нибудь гадость мне или ученикам… не посмотрю, что мне тебя хороший человек подарил. Ждет тебя тогда горькая и ужасная судьбина, понял? На тряпки тебя пущу, полы мыть да сапоги от грязи обтирать!
Учитель ушел к Хранителю города. Оставшийся в одиночестве Нургидан угрюмо гремел посудой на кухне.
Юноша вообще не любил хлопотать по хозяйству. С первого дня ученичества при каждом удобном и неудобном случае спихивал свою работу на Нитху или Дайру. Но к стряпне он питал особую неприязнь. Еще полбеды, когда приходилось упаривать кашу из репы или варить похлебку из овощей и пряных трав. Но возиться с мясом, вот как сейчас…
Густой запах тек по пристройке-кухне, дразнил чуткие ноздри юноши, будоражил… Даже не голод мучительно сосал изнутри – что-то иное, затаенное, выглядывало из глубин души, словно зверь из чащи.
Зверь?
Юноша поднес руку к горлу, тронул загорелую кожу. Кончики пальцев ощутили зарождающееся внутри неслышное рычание.
Зверь!
Мясной дух будил жутковатые мысли. Язык прошелся по губам, словно слизывая засохшие на них капельки крови. Перед глазами всплывали обрывочные, но четкие видения: недобрый, захлестывающий душу бег сквозь темную чащу… искаженное ужасом лицо ночного путника… кровь, хлещущая из разорванного горла жертвы… и луна, круглая, наглая, властная луна!..
Но ведь этого не было! Никогда Нургидан не носился по ночному лесу и не рвал глотки встречным бедолагам! Хотя могло сложиться и так…
Рука, словно в спасение, вцепилась в висящий на шее амулет – серебряный треугольник с загадочными знаками. Если б не эта вещь – был бы Нургидан рабом луны. И когда она, проклятая, распахивала бы в небе свой огромный глаз, лицо Нургидана превращалось бы в клыкастую пасть, руки – в покрытые шерстью лапы, а душа… душа, наверное, на время полнолуния умирала бы. Слепая жажда крови гнала бы его убивать любого, кто попадется на пути. Нитху? Дайру? Учителя?