Тьма императора. Часть первая - стр. 137
Утром, поднявшись с постели после вибрации браслета связи, император бросил короткий взгляд на Викторию — и, увидев, что она открыла глаза, хотел пожелать доброго утра, но жена вдруг спросила:
— Агата сказала, ты разрешил называть Софию на «ты». Это так? — и желать доброго утра сразу расхотелось.
Опять.
— Да.
— И зачем? — В голосе непонимание, в эмоциях — раздражение. Император отвернулся, подошел к креслу, на котором оставил одежду, и начал надевать брюки.
— Вик, перестань. Это совершенно не имеет значения.
— Вирджинию мы на «ты» не называли, — проворчала жена. К его удивлению, эмоции Виктории не были такими яростными, как обычно. Может, со сна?
— Вирджиния уже не в том возрасте, чтобы называть ее на «ты». Однако мой отец называл ее «Джинни» и на «ты». И никто от этого, как ни странно, не умер.
Арен, надев брюки, вновь повернулся к Виктории. Она приподнялась на постели, и лямка ночной рубашки сползла вниз, обнажая белое плечо. Да, жена была раздражена, не так сильно, как обычно, но все же. И следовало бы не одеваться, а совсем наоборот. Но у императора сейчас не было настроения переступать через себя.
— Адриан сказал — ты нравишься Софии.
Арен сжал зубы. Мальчишка… Когда же у него наконец появятся мозги?!
— Это так, Арен? Ты ведь гораздо более сильный эмпат, чем Риан. Ты должен был почувствовать.
Император покачал головой, испытывая сильное желание вообще ничего не отвечать, просто уйти через камин. Но так нельзя было поступать категорически.
— Думаешь, мне есть до этого дело?
Виктория молчала, хмурясь и закусив губу.
— Напомнить, как в тебя полгода назад без памяти влюбился новый охранник, Вик? И как ты прибежала ко мне, умоляя отослать его куда-нибудь, лишь бы не видеть этих щенячьих глаз?
Она покраснела.
— Мог бы и не увольнять его!
— Серьезно? И продолжать дальше веселить всех наших родственников, прислугу, мучить тебя? Я предпочел решить проблему раз и навсегда, и ты, насколько я помню, была мне за это только благодарна.
— Но Софию ты не уволил! — почти крикнула Виктория, покраснев сильнее. Раздражение сменялось смятением, неуверенностью и обидой. — Я просила, а ты!..
— Я не уволил Софию, потому что мне нет никакого дела до ее чувств, в отличие от тебя и того охранника, — отчеканил Арен холодно. — Кроме того, она прекрасно выполняет свои обязанности. У меня нет причин ее увольнять.
— Значит, чувства все-таки есть, да?
Видимо, из всей его речи Виктория уловила только это слово.
— Чувства есть у всех, Вик. И у тебя в том числе. И сами по себе, без каких-либо поступков, они ничего не значат. Как картина на стене, которая просто висит и украшает зал.