Тьма - стр. 28
Там только Том сидит в углу, глядя в окно. Он кивает в знак приветствия и отворачивается. Я колеблюсь, изучая его затылок, аккуратную короткую стрижку, безупречно выглаженные рубашку и штаны, раздумывая, стоит ли прилагать усилия, чтобы узнать его получше.
Но что-то в его опущенных плечах, его старательно отведенном взгляде подсказывает мне – он предпочитает, чтобы его не беспокоили. Я варю кофе, делаю тост и ретируюсь в клинику. Работа, как я давно поняла, является антидотом практически ко всему.
В конце концов, она помогла мне выжить после потери Бена.
К счастью, работы было предостаточно. Я провела несколько часов, просматривая разные медицинские эксперименты, доставшиеся мне по наследству как доктору станции. Жан-Люк и Раф уже собрали невероятное количество информации о каждом из зимовщиков: измерения давления, температуры, насыщения кислородом и частоту дыхания плюс еженедельные анализы крови, проверяющие уровни холестерина и гемоглобина. Не говоря уже о регулярных анализах мочи и кала, чтобы следить за тем, как их иммунные системы реагируют на замкнутую окружающую среду, учитывая, что никакие вирусы, бактерии и грибки не могут выжить вне нашего маленького кокона.
Вдобавок к этому есть еще уйма поведенческих данных с наших браслетов, которые мы все должны носить, предназначенных для мониторинга уровня активности, сердцебиения и сна, а также фиксирования нашего местоположения на базе. Вместе с опросниками и видеодневниками все это нацелено на изучение того, как темнота и изоляция влияют на наше настроение и социальное взаимодействие. Наше настоящее настроение, если точнее, а не общественный фасад, который мы пытаемся поддерживать.
Все это, несомненно, немного напоминает Большого Брата. Но мы все на это согласились.
Я разглядываю результаты, надеясь, что они смогут пролить свет на напряжение, которое я уже заметила на станции. Но понять систему оказывается невозможным, и у меня нет сил копать глубже, так что я переключаюсь на другой экран, проверяя расписание тестов.
Вот черт. Анализы крови были запланированы два дня назад, я уже отстаю. Я встаю и открываю шкаф с припасами, ища новые иголки и шприцы. Я как раз вытаскиваю коробку антисептических салфеток, когда замечаю конверт, засунутый под нее. Подбираю его и разглядываю надпись спереди, выведенную длинным отчетливым курсивом, которому французов учат в школе.
Николь Бернас, гласит надпись, с адресом в Лилле. Жена Жан-Люка, предполагаю я, или его мать или сестра.
Но от слов в углу, аккуратно написанных большими английскими буквами, у меня перехватывает дыхание: «НА СЛУЧАЙ МОЕЙ СМЕРТИ».