Ткань Ишанкара - стр. 119

– Тогда Максу рот надо зашить, – вздохнул Горан. – Вот уж кто обязательно расскажет, что наш будущий некрос – девушка, да еще и Хат-Хас.

– Это мысль, – не стал спорить Ректор. – Остальные в Ишанкаре пусть думают, что хотят. Высказать это вслух все равно смелости ни у кого не хватит. А ты, Йен, чтобы не подогревать слухи, с Ученицей вместе особо не светись, а то гуляют они по Внутренним Садам парой… – сэр Котца сделал паузу. – А вообще, раз уж твоей Тайре так цветочки-лепесточки нравятся, давай-ка мы ее к пани Эдвине послушницей припишем. И Тайру в ее дальних владениях особо никто видеть не будет, и тебя тоже. А кем тебе Тайра приходится, пусть наши гадают на здоровье, – сэр Котца довольно улыбнулся и снова принял серьезный вид. – Я так же хочу, чтобы все вне Ишанкара думали, что у тебя Ученик. Не девчонка, Йен, а парень. Даже если за нашими стенами проведают, что у тебя девушка, они не должны знать, кто именно твоя Ученица, и мы будем скрывать это столько, сколько будет возможно. Она нужна нам живая. Так что, сэр хет Хоофт, спрячьте свою гордыню подальше. Хвастаться будете, когда она получит посох.

– Это очевидно, сэр, – ответил ’т Хоофт. – Могли бы не напоминать.

– А ты бы мог сделать вид, что я тут и правда главный, – засмеялся сэр Котца.

– Виноват, сэр, учту на будущее, – пообещал маг.

Сэр Котца удовлетворенно заскрипел.

– А к тебе, Горан, у меня будет особая просьба, – хет Хоофт повернулся к нему. – Я знаю, что ты привязался к Тайре, но госпожа аль’Кхасса – твоя будущая Некромантесса. Не смей ее жалеть. Ни сейчас, ни когда станешь Ректором. Это понятно?

– Понятно. Непонятно только, почему.

Хет Хоофт, не отводя взгляда от Горана, раздумывал некоторое время и, словно через нежелание, ответил:

– Потому что для этого у нее есть я.

Он поднялся из кресла, поклонился Ректору и вышел из кабинета вон.

– Что это с ним, сэр? – спросил Горан у сэра Котцы, когда шуршание снежинок о стекло снова стало явно слышимым.

– По-моему, это называется любовью, – серьезно ответил Ректор.

Год 39-й ректорства сэра Котцы, лето

Тайра сидела на узенькой скамеечке под навесом с внешней стороны додзё и ждала, пока Хидамари закончит ругаться с дедом. Хи верещала на японской смеси французского с нижегородским, вставляя в основной язык слова из других знакомых ей языков, дед рокотал на классическом наречии, как самураи в фильмах Куросавы.

Тетя Яся преподавала японский в ленинградском государственном, но раз в две-три недели обязательно навещала своих. Хидамари жила с дедом, и ее нисколько не смущало, что она видит мать в среднем пять дней в месяц. Танака-сан было стыдно перед отцом за то, что Хидамари не уважает язык своих предков, деда же это неуважение ранило в самое сердце: Фукуяма-сан говорил с Хидамари только на японском. Основные споры с дедом у Хи возникали именно из-за ее неправильного понимания долга перед семьей, а владение классическим языком было одним из составляющих этого долга. Тайра относилась к этому спокойно: в каждой семье были свои странности, а ее соседи сверху вообще развелись из-за того, что не договорились о цвете обоев во время ремонта.