«Титаник» и другие корабли - стр. 15

Неведомым образом нам все же удалось спустить шлюпку, но в кромешной тьме, да еще и в неспокойном море, нам повезло, что мы не потеряли саму шлюпку и людей в ней.

Старик Сазерленд не был виноват в том, что этот человек свалился за борт, за исключением того, что на корабле было слишком много парусов, но кто станет винить его за это: все моряки знают, как опасно плавать в ветреную погоду. Каждый должен заботиться о себе сам. С другой стороны, быть прозванным сорвиголовой было мечтой каждого капитана, достойного того. Мы потеряли нашего человека, но он был первым и последним под командованием Сазерленда, кто потерял свою жизнь, упав за борт.

Второе несчастье случилось как раз под Рио, у Кабу-Фриу, в восемь часов одного утра, когда мы, как обычно, мчались изо всех сил, стараясь выжать из парусов все, что можно. От внезапного шквала ветра корабль накренился, затрещали канаты и цепи, закричали судовые попугаи, и вот уже парус рвется, как у пресловутого «Летучего Голландца».

Произошло ли это из-за внезапного порыва ветра или из-за того, что капитан отдал приказ рулевому повернуть, а тот слишком сильно повернул штурвал, так и осталось неизвестным (Сазерленд никогда не пытался это объяснить или оправдаться), но факт остается фактом: без малейшего предупреждения мы стали поворачивать назад, а затем мгновение спустя вновь вперед, в результате чего фок- и грот-мачты были сломаны.

Это означало, что вместе с мачтой на палубу или рядом с ней рухнули брамсели, бом-брамсели и трюмсели со всем сопутствующим им такелажем. Никто не пострадал, как это ни удивительно, хотя грот-трюмсель упал и повис в нескольких футах от нас, мальчишек, которые, несмотря на то, что наша вахта должна быть внизу, оказались здесь, честно говоря, надеясь, что что-то произойдет.

Так оно и было, и в итоге никто больше не ел и не заговаривал об этом в течение следующих двадцати четырех часов. Буря, которая уже назревала и перед которой налетел ветер, обрушилась на нас и сделала все возможное, чтобы нас потопить. Ничто, кроме нечеловеческих усилий экипажа, не спасло бы корабль (как оказалось, только чтобы судьба настигла его позже). Именно в таких чрезвычайных ситуациях, как эта, можно было по достоинству оценить британский экипаж. Как правило, они самые большие ворчуны на земле, но вы всегда можете положиться на них, когда придет время и вы окажетесь в трудном положении; чего нельзя сказать о голландцах – этот широкий термин применим ко всем иностранцам с континента.

На одном корабле, где я был вторым помощником, первый помощник был голландцем (на самом деле шведом) и имел особый склад характера. Как-то ночью, у мыса Горн, когда капитан лег спать, первый помощник решил самостоятельно повернуть корабль. Я должен был нести его вахту у грота-браса, а третий помощник – мою у бегин-браса. Поворот корабля – это щекотливая работа в лучшем случае, в особенности подтягивание брасов, когда корабль поддается. Но в тот момент вся вахта голландцев испугалась и присела у брасов, а когда я вышел к ним, проклиная их, они просто исчезли и спрятались там, где, как они считали, было безопасно.