Тишина камней - стр. 7
– Давай помогу, – предложил старший.
– Нет! – странно пискнул в ответ Ког. – Я уже все.
– Нужно отвезти немые каменщику до заката. Он ими выкладывает дорогу к нашей кузне.
– Я знаю. – Младший уже говорил ровнее. – Я сам.
– Так тяжело же! Что такое с тобой сегодня?
– Отстань.
– Кабиан прав, – вмешался отец, подтаскивая уголь в широком кожаном фартуке. – Осталось много, ты не потянешь.
– А вот и потяну! – резко выкрикнул Коган, но тут же виновато опустил голову: перечить отцу редко удавалось без оплеухи, а сдерживаться, как это умел Кабиан, младший пока не научился.
Он уже поддел крюком корыто с грудой камней и потащил его к двери. Получалось плохо. Мальчик сопел, обливаясь потом, – жара-то стояла невыносимая, – поклажа продвигалась с трудом.
Лицо наблюдающего кузнеца мрачнело по мере приближения Когана к выходу. А потом вдруг сделалось каменным и непроницаемым, жестким. Кабиан начал догадываться о том, что происходит. Его передернуло от неприятия, стало мерзко на душе, а потом сердечко наполнилось жалостью к отцу.
– Сынок! – требовательно обратился кузнец к младшему.
Тот вздрогнул. Остановился, но не поворачивался к родным.
– Ты что же думал, я не замечу? Оставь гвирт, а сам уходи. И не показывайся мне, пока сам не позову.
Кабиан затрясся, будто сам совершил нечто непристойное. Как же так? Как мог младший решиться на такое? Подобное преступление во всех Старых землях каралось беспощадно. А цнои, те и подавно верили, что наказание за воровство у кровных родственников неотвратимо. Нет-нет-нет, этого просто не может быть! Но руку Коган так и не вынул из кармана, не показал, что отец ошибся, а глаз так и не поднял. Неужели болезненная страсть охотников передалась ему через истории, рассказываемые заезжими чужаками, или через всеобщее оцепенение от страха во время хеллизии, когда люди запирались и день без убийства считался большой редкостью? Или все дело в том, что он родился именно под конец Охоты, в самый разгар кровавой бойни за мелины? Ведь следующую, через гвальд жизни, хеллизию он не мог помнить, потому жар, бред и обмороки продолжались целую луну Льяд. Халла беспомощно плакала, отпаивая сына оранговой настойкой, отец пропадал в кузне, а Кабиан успокаивал мать, как мог. Тогда он трясся точно так же, опасаясь за жизнь брата.
Казалось, младший простоял вечность, но отец терпеливо ждал. И вот Коган выпустил крюк и, так и не подняв головы, рванул к двери – на улицу, в сгущающиеся сумерки.
Кабиан попытался броситься следом, но Аман резко прикрикнул:
– Стой!
Старший растерянно смотрел то на отца, то на распахнутую дверь. Ветер ворвался, завихрил угольной пылью, растворил запахи копоти. Мальчику хотелось закричать: «Это всего лишь камень!», но он прекрасно осознавал, что карги никогда не были и не будут «всего лишь камнями». Посланники небес навсегда и прочно вплелись в общество людей. От них зачастую зависели жизни. Как и в тот день.