Тишина камней - стр. 29
– Я знаю, – успокоила она рассерженного друга, поглаживая его по плечу. – Ведь лисы такие милые. Не то, что волки. Скажи, Ри, а я милая?
Парень нахмурился: Ри не понравилось, что из него выуживают комплименты, вызывая румянец на щеках.
– Милая, – буркнул он.
– Как лиса?
– Как лиса.
Майя радостно вскочила, увлекая за собой суженого, и закружила в диком, немом танце. Места у горного ручья было немного – тесновато для широкого раздолья, которого требовал танец, посвященный освобождению, но молодых это не смущало. Ри тонул в распахнутых с вызовом глазах Майи, а та блаженно улыбалась и светилась доступностью.
Они останавливались еще пару раз, прежде чем к вечеру добрались до Туманного ущелья, по пути так никого и не повстречав. Звонкое щебетание Майи, которое уже успело утомить Ри, с наступлением сумерек померкло и стихло.
Атеранги встречал гостей умеренной тишиной и мрачностью. Селение расположилось в широком ущелье и вытянулось вереницей разношерстных домов вдоль единственной дороги, ведущей в таинственную, затянутую синеватой дымкой, глубину. Позади каждого строения, огибая валуны и обломки скал, черными хвостами извивались вспаханные борозды огородов, а дальние края и вовсе были усеяны камнями. Сами дома из бревен, обмазанных смолой и глиной, отличались и формой, и количеством труб, и, вероятно, назначением: одни были соединены покосившимся забором по краю песчаной колеи дороги, а другие надстроены дополнительными комнатами вверх и вбок – подобные убогие излишества держались на шатких сваях и поскрипывали при малейшем ветерке.
Первой, дымящей на отшибе, они прошли кузницу. Оттуда доносились гулкие удары молота о наковальню и громкие, но неразборчивые ругательства. Обитель начиналась с нескольких навесов с сеном и хлевов, воняющих прелой смесью свежего навоза и парного молока. За одним из таких сараев они и спрятались, потому что идти по дороге мимо грохочущих пьяным смехом и ором заведений казалось идеей не самой безопасной.
Солнце уже скрылось за лесом на далеком холме, и сумерки смело растекались по окрестностям.
– Нет, а ты чего ждал? – завидя растерянность Ри, Майя трепала его за рукав, побуждая к действиям. – Тут полно забегаловок для охотников, сейчас они развлекаются и пропивают заработанные серебряные. Нам нужно найти старейшину.
– Так шумно, – пробормотал Ри, потирая висок: головная боль зарождалась у самого глаза, поврежденного в детстве.
Беглецы жались у горы нарубленных дров, соседствующей с кучей мусора.
Начал накрапывать мелкий холодный дождик. Из глубины селения раздались крики, звон схлеснувшихся клинков, смех и вопли. И Ри вдруг сковало оцепенение отчаянья. Он вспомнил, что отец всегда называл такой надоедливый дождь “мулезным”. А еще он понял, что не хочет быть здесь, что это не его место. Второй раз за день плечо засвербило, призывая укусить и успокоить зуд. “Да что же это такое, – забеспокоился Ри. – Если подобное будет повторяться, я когда-нибудь откушу себе руку”.