Тили-тили Тесто - стр. 18
– Любимая, послушай…
– Не смей меня так называть! – в её голосе зазвенел металл. – Ты потерял право на это четыре года назад. А сегодня я убедилась, что поступила тогда верно.
– Верно, только отхлестать меня по щекам надо было ещё тогда. Если ты не хочешь – ладно, я не буду просить прощения! Но я всё исправлю!
– Как? – она горько усмехнулась. – Что ты собрался исправлять? Да, твой папа умер, и это горе. Но, Косогоров, разве это повод вести себя как животное? Ты… Я даже не знаю, что тут можно сделать.
– Тебе ничего и не придётся. Даже говорить со мной. Я сделаю всё сам. Я окружу тебя заботой. Буду навещать, писать, звонить. Можешь молчать в трубку, но я буду знать, что ты меня слышишь.
Вика молча отвела глаза.
– Чтобы ты не надумала, я не отступлю, – он встал и протянул ей руку: – Пойдем, ты бледная совсем, тебе надо поспать.
– Не трогай меня!
– Господи, неужели ты меня боишься? Неужели ты думаешь, что я собираюсь опять? Вика! Я пальцем тебя не трону, клянусь. Никогда, пока ты сама мне этого не позволишь.
Вика протянула ему руку. Стас вздрогнул от прикосновения: узенькая ладошка теперь стала ледяной. Вика встала, но ноги не удержали её, и она покачнулась. Стас подхватил её на руки и отнес в комнату. Усадил в кресло и стащил с софы покрывало. После он бережно уложил дрожащую от озноба девушку в постель, накрыл одеялом и тщательно подоткнул его со всех сторон.
Пока Вика не заснула, он сидел в кресле и не сводил с неё глаз. Теперь он никогда и не за что не откажется от неё. Он понял, наконец, она – всё, что ему нужно, и будь Вика рядом всё это время, он был бы куда счастливее.
Когда дыхание девушки стало спокойным и расслабленным, Стас тихонько поднялся, подошел к кровати и долго всматривался в её лицо. До тех пор, пока у него не заныло сердце, а глаза не защипало от слёз.
– Я в лепёшку расшибусь, Викуся. Я всё сделаю, и ты забудешь о плохом, – прошептал он, сдерживаясь, чтобы не провести пальцем по слегка приоткрытым губам. – Спи, конфетка…
Стас вышел от Вики, когда часы показывали начало восьмого. Уже стемнело, заморосил противный осенний дождик, и Стас поспешил на автобусную остановку.
Примостившись на свободном месте в самом конце автобуса, он невидящим взглядом уставился в окно, вспоминая что произошло с ним за последние сутки.
О смерти отца ему сухо сообщил главный тренер после игры со шведами. После чего добавил, что у Стаса есть три дня, и он свободен начиная с этой минуты. Но чтобы в среду в шесть утра, всеми правдами и неправдами, он был на базе сборной.
Благодаря помощи ребят из клуба – те встретили его в "Шереметьево 2" и довезли до родного города – он добрался до мамы около семи утра. Она не спала, будто ждала его, а открыв дверь, бросилась на грудь и разрыдалась. Стас как смог успокоил её, утешил, уговорил выпить стаканчик нарзана, в который щедро накапал валерианы, и уложил спать. После чего заказал такси и поехал на кладбище к отцу. Свежую могилу показал ему кладбищенский сторож. Он же, за червонец, принес бутылку водки и стакан. На могиле своего отца Стас выпил в третий раз в жизни, так что не было ничего удивительного в том, что его развезло со ста грамм моментально. Хорошо, хоть сторож довел его до автобусной остановки. Но Стас вместо того, чтобы выйти у своего дома, поехал дальше… к своей маленькой Викусе. Он находился во власти гложущей пустоты, и был уверен, что если увидит Вику, поговорит с ней, то пустота исчезнет. Только вышло так, что сейчас он чувствовал себя ещё более опустошенным.