Тихое НЕсчастье - стр. 2
Трое детей и трое взрослых на такой жилплощади – это мрак. А когда ещё и Машка приезжала, всем будто приходилось набирать побольше воздуха в лёгкие и просто ждать, когда она снова уедет. К счастью, она почти не приезжала. Нет, соскучиться я по ней успевала, но ходить в мизерной кухне становилось невозможно, когда там появлялся даже один лишний человек. Да и порции уменьшались. Сосиски выдавались строго по счёту. Почему-то всегда отчиму аж три, а всем остальным – по одной. Из-за стола приходилось вставать с урчащим животом и стараться поскорее уснуть.
Раньше в спальне жили как раз мы с сестрой и бабушка Нина. Теперь, пока Машки не было, в нашей спальне ночевал Серёжка. Но я уже втайне мечтала о том дне, когда и он уедет куда-нибудь. Так хотелось хоть немного личного пространства, а мне даже шалаш из одеял построить негде. В зале мама не разрешала, там, видите ли, отчиму мешает.
Я была худющая, как щепка, с вечно голодными глазами на пол-лица. Стрижка под пацана, не из-за моды, просто вши часто появлялись.
Братья летом ходили на подработку, у азербайджанцев арбузами торговали. Я, конечно, всегда была с ними. Уронил кто-то арбуз, тот разлетелся на куски, и мы, кто помладше, тут же слетались на эти сахарные красные дольки.
Вообще, лето я обожала. Летом можно было наворовать яблок, налопаться тутовника и им же нарисовать себе мордочку панды. Машка, когда слышала про наши забавы, топала ногой и грозила колонией.
– Вы что творите? – шипела она на брата. – Ладно, Малика без мозгов. Ты куда? На «малолетку» захотел?
Я хихикала от того, как смешно она злилась, и белобрысые локоны подпрыгивали от её движений. Серёжка недоверчиво кривил губы.
То лето я запомнила ярче, чем многие другие. Почему? Да потому что оно было последним счастливым. Нет, потом тоже были, но лишь спустя несколько лет.
Что такое «малолетка» я узнала уже скоро. Старший брат попал туда в декабре того же года. Сам пошёл и украл то, что ему совершенно не было нужно. Стащил шапку с мужика, страшную такую, – я её до сих пор помню, облезлую, из искусственного меха, – и спокойно сидел на лавочке, пока тот бегал к телефонной будке, вызывал милицию. А я, как всегда, была рядом, болтала ногами, напевала песенку из «Винни-Пуха».
– Малинка, – строго пытался прогнать меня брат, – шуруй домой!
– Не-а. Меня без тебя мамка заругает. Не пойду.
– Я теперь не скоро домой, – отвернулся он.
– А зачем она тебе? – спросила я, ткнув в ушанку.
– Незачем, – пожал он плечами. – Но лучше уж там, чем с этим. Кого он имел в виду под этим, уточнения не требовалось. Отчима мы ненавидели одинаково.