Тихх и Каменные головы Севера - стр. 12

Ни в какую не желая учиться на собственных ошибках, Каишта так же резко перешел к торгу:

– Че тебе надо?

– Ниче, – в тон ему ответила девчонка. – У меня и так все есть. Я живу и радуюсь каждому дню так, как вы в жизни не сумеете. – Наконечник наложенной стрелы чертил вечерний воздух, меняя прицел, гуляя по замершим у дерева живым мишеням. – Но еще я очень люблю наблюдать. Разведывать, – тут она мечтательно поглядела в небо, словно высматривая что-то ночным зрением. – И мне нифига не понравилось то, что я здесь увидела.

Тихх беззвучно молился Огненному богу, чтобы хоть раз за этот проклятый день он проявил к нему свою милость и дал сбежать от вооруженной лесной разведчицы.

Бог не услышал его, потому что именно в тот миг, когда Тихх готов был броситься со всех ног в глубь дубовой рощи, девчонка повернула плечо в его сторону, продолжая держать прицел:

– Вот и братик очухался!

Повернувшись на мгновение, девочка-стрелок успела быстро посмотреть на Тихха, прежде чем снова впиться глазами в свои мишени. Всего один короткий взгляд, чтобы стало ясно, что происходит. Правда, от этого понимания все сделалось только сложней.

Она повернулась стриженой половиной головы, и свет первых вечерних звезд вырезал из темноты рельефный профиль, скользнул по едва отросшему слева ежику волос и металлическому завитку, опоясывающему ушную раковину. Заправленная в свободные шаровары, синяя рубаха перехвачена на груди проклепанными полосками грубой кожи. Это выглядело так странно – странно для девочки, – что Тихх даже засомневался, кого он все-таки видит перед собой. Только что казалось, что это дерзкая, самоуверенная пигалица с луком. Берегитесь! Одно неосторожное слово в ее сторону, и пятнистое оперение ее стрелы будет торчать у вас из задницы! Только она куда-то делась, и вместо нее на Тихха взглянул теряющий самообладание воин.

Не было в ее глазах никакой холодной твердости, которой, как гласят легенды, славятся доблестные бойцы; не было уверенности в совершаемом правосудии; не было в них даже суровости, достаточной, чтобы и дальше удерживать четверых хархи, которые старше физически сильнее нее. Подевалась куда-то даже насмешливость, которая так шла ей и так бесила Каша. Она как спичка, понял Тихх, вспыхнула и тут же прогорела. В широко распахнутых серых глазах вместо вызова теперь застыл ужас, затравленно вращались зрачки. Безумный, полный агонии взгляд полоснул Тихха по лицу, бешено заметался по окрестностям, и, так ни за что и не зацепившись, переключился на пленников. Локоть руки, натягивающей тетиву, задрожал.