Тихая застава - стр. 33
– Вот они у него такие и есть. Не голова, а репа с грядки – произнес Бобровский напрягшимся злым голосом. Они были достойны друг друга, десантники Бобровский и Назарьин, чужих ошибок не умели прощать.
– Разные Стерлиговы, Кивелиди, Мавроди и прочие «иди» и «оди» жиреют, наедают щеки, шеи и животы, а Ивановы, Петровы, Сидоровы нищают, продают последние тряпки, продают даже ордена, чтобы купить хлеба и картошки, кое-как продержаться, пожить еще немного.
Одна защита остается – автомат Калашникова. И побольше патронов.
– И чтоб цель была видна получше, – одобрительно усмехнулся Бобровский, ковырнул пальцем грубый, через край, шов, которым была заделана у него дыра на рукаве, – видишь, до чего довели нас, капитан? Сплошь в дырье ходим. Хорошо, что еще не обовшивели, хотя мыла у нас ни одного куска нет, – он остро, цепко глянул на Панкова. – А ты, капитан, чего отмалчиваешься? Что в стороночке сидишь, на ус наматываешь?
– Бесполезно ругать. Это все равно, что мочиться против ветра.
– Тоже верно, – Бобровский отвел глаза в сторону. – А выглядишь ты лучше нас, не так оборванно.
– Все еще впереди.
– Нетипичный у тебя вид для российского солдата.
– Я же говорю – все еще впереди. Скоро нитки кончатся – буду ходить такой же оборванный, как местные бабаи.
– Нитки я тебе подарю. А шулюм у тебя отменный, хорошего повара на заставе держишь, – Бобровский со смаком облизал ложку. – В отряде узнают – заберут.
– Не отдам.
– А у тебя и спрашивать не будут, заберут, и все.
– Юра! Карабанов! – выкрикнул Панков и, увидев, что Карабанов высунулся из своего окошечка, спросил: – Если в отряд тебя будут забирать, пойдешь?
– Не-а!
– М-да! – Бобровский не удержался, досадливо крякнул. – А повар у тебя действительно на «ять». Небось, хорошие отбивные умеет делать даже из фанеры?
– Умеет, – капитан кивком отпустил Карабанова, продолжающего выглядывать из своего окошка, потом поднял откляченный большой палец, показал его Карабанову. Добавил, засмеявшись: – Главное, на кусок фанеры кусок мяса побольше положить.
Через два дня на афганском берегу появились люди – настороженные, с крадущимися мягкими движениями, в халатах и чалмах. Они цепочкой прошли к Пянджу.
Ночь только что отползла к западу, на востоке лишь десять минут назад появилась светлая сливочная полоска, горы же на западе были еще черны и угрюмы, небо смыкалось с хребтами.
– Разведчики, – глянув на цепочку подвижных, почти бестелесных теней, пробормотал Бобровский, выматерился. – Он-ни, с-суки! – Подвернул колесико бинокля, увеличивая резкость. – Раз, два, три, семь… тринадцать… – он смолк, губы его теперь шевелились беззвучно, словно бы сами по себе, – двадцать пять человек, – объявил он, – ровно столько, сколько у меня солдат, баш на баш.