Тихая застава - стр. 19
– Как-то странно он спустился. Может, у него действительно разрыв сердца? Что-то не нравится мне этот кабан.
– Что, больно тощий?
– У нас однажды было такое на охоте – положили пару боцманят, килограммов по пятьдесят каждый. Ну и решили их не свежевать – кожа-то у них нежная, молодая, тонкая, не задубела еще, как у хряка, – решили опалить на огне. Затащили одного боцманенка в костер, подложили сухой травки, соломы где-то нашли, зажгли огонь. Палим, палим боцманенка, он уже голый, словно баба в пруду, вдруг ка-ак поднимется из огня, да ка-ак взовьется! И – деру из костра. Одного охотника сбил с ног, пробежал по нему, копытом чуть глаз не выдавил. Хорошо, собака была, вслед кинулась.
– Ну и как же вы с ним справились?
– Стрелять пришлось.
– А ты, Дуров, не это самое? – капитан загнул палец крючком, показал сержанту. – По старой охотничьей традиции, а?
– Никак нет, товарищ капитан, все это – чистая правда и только правда. Я к чему веду разговор – подойдем мы к этому окровавленному хряку, а он вдруг ка-ак поднимется!
– Не должен, – произнес капитан с сомнением, но на всякий случай снял «калашников» с плеча, отщелкнул рожок, глянул в него, пытаясь рассмотреть, далеко ли находится пятка пружины, поддающей патроны в ствол, ничего не увидел и постучал ногтем по кожуху рожка, определяя, где в нем пусто, а где густо.
Патроны в рожке еще были, израсходована только половина.
– А впрочем, ты прав, Дуров, – сказал капитан. Передернул затвор. – Никто никому ничего не должен.
Дуров действительно оказался прав, все-таки охотничьих навыков у него было больше, чем у капитана, и зверей настрелял он в своей жизни больше. Когда, после перекура, они подошли к хряку, тот лежал, уронив окровавленную голову на плоский слоистый камень, подмяв телом левую переднюю ногу – видать, переломленную или перестреленную, – мертвая туша, мясо в шкуре… Тем не менее Дуров, как и капитан, передернул затвор «калашникова», пробормотал про себя:
– Береженого Бог бережет!
Панков оглянулся – показалось, что где-то недалеко громыхает мотором машина – вездеходный грузовичок «ГАЗ-66», приписанный к заставе, – но нет, сзади было тихо, ни грузовичка, ни людей. Зато услышал Панков другое – задавленное, но грозное хрюканье, стремительно развернулся и сам себе не поверил – кабан поднялся на ноги.
Левая передняя нога его была сломана, не прострелена, кабан, видать, сам сломал ее, когда падал – кость не выдержала тяжелого тела, нога была вывернута в сгибе копытом внутрь, с морды текла кровь, один глаз был вырублен пулей – вырвало вместе с мясом, была видна неестественно белая, будто отлитая из пластмассы, совершенно не испачканная кровью кость.