«Тихая» Одесса - стр. 35
– Называй по фамилии, без чинов.
– Виноват… Пускай дядя Валерьян скажет, можно мне доверять или нет.
Тон у Алексея был нетерпеливый, даже грубоватый, и это подействовало на Рахубу сильнее, чем если бы Алексей стал клясться и уверять его в преданности.
– Ладно, – кивнул Рахуба, – документы покажи.
Алексей порылся в кармане и протянул ему справку о демобилизации и бумагу, выданную тульским военным госпиталем. Затем, подпоров подкладку пиджака, он вытащил небольшой пакет, завернутый в кусок черного лоснящегося шелка.
– Это мои, настоящие…
Из пакета был извлечен аттестат зрелости выпускника 1‑й херсонской мужской гимназии Василенко Алексея и заверенная печатью справочка, в которой говорилось, что вольноопределяющемуся 1‑го симферопольского добровольческого полка Василенко «поручено заготовление продовольствия в деревнях Дубковского уезда».
Рахуба тщательно просмотрел документы.
– Бумаги правильные. На, спрячь… Нужно будет еще один документик составить. – Он обернулся к Золотаренко: – Принеси-ка, что нужно для письма.
Пока Золотаренко ходил за бумагой, пером и пузырьком с чернилами, Рахуба спросил:
– Ты украинец?
– По отцу, мать русская.
– Украинский язык знаешь хорошо?
– Как русский.
Вернулся Золотаренко. Рахуба сказал, улыбаясь одними губами:
– Проверим твою грамотность, господин бывший гимназист. Ну-ка, пиши! …
Алексей пристроил бумагу на стуле возле лампы.
– Я, Василенко Алексей Николаевич, – начал медленно диктовать Рахуба, – проживающий ныне… написал? … по документам убитого мною красноармейца…
Алексей бросил перо:
– Вы что?!
Рахуба уперся в него темными сверлящими глазами:
– А ты как думал, уважаемый? Ты, может, считаешь, что мы в бирюльки играем? Решил идти с нами, так не оглядывайся! И знай: если оправдаешь доверие, эта бумага после нашей победы сделает тебе карьеру. А нет… – Рахуба, помолчав, растянул губы в подобие улыбки. – Мы тебя искать не станем: чека найдет. Понял? … Ну что, будешь писать?
Несколько мгновений в каморке стояла тишина. Алексей напряженно думал, уставясь на белый тетрадный листок, и взял перо.
– Давайте! Все равно уж! … – и написал все, что ему продиктовал Рахуба: