Тихая Химера. Очень маленькое созвездие – 2 - стр. 12
В штанах и рубашке было спокойней, чем в пижаме. Юм улыбался, с каждым днем все лучше понимая их, улыбался шуткам, но никак не решался заговорить. Он ведь еще ни одного слова не сказал им, а они, видимо, считали, что он нем из-за травмы. Сами все ему рассказывали и объясняли, а он слушался. Показали корабль, небольшой и очень мощный. Почему-то никого, кроме них, на корабле не было, Юм смутно чувствовал странность этого, но был доволен: другие люди, наверное, страшные. А Ние и Вильгельм – добрые. Они теперь везде брали с собой, сажали кушать за стол и никогда не ругали, если он неуклюже что-нибудь проливал или сшибал со стола. Называли малышом. Разговаривали при нем о своих делах, выбирали ему смешные сказочные фильмы, которые он напряженно, иногда с недоумением, смотрел, сами вслух читали всякие сказки, – и никогда не уставали улыбаться, пусть не вполне искренне, и ласково шутить. Он старался скорей поправиться, чтоб им не было противно, и кое-что стало получаться. Уже успевал подать знак, чтоб утащили в туалет, и памперсы почти не пачкал. Только в плохие дни, когда голова болит и ее от подушки не поднять… Но если голова болит ТАК, то о памперсе меньше всего думаешь… Теперь такие дни случались пореже.
Но больше всего нравилось, когда они брали его в рубку, усаживали в одно из очень удобных пилотских кресел, в котором он забывал, что хилые, но жутко тяжелые ноги не слушаются, и занимались своими делами у пульта. Ему нравилось сидеть в тишине и смотреть на вещи, предназначение которых он хорошо понимал, нравилось следить за спиралями и крестами курсового коллиматора, посматривать на отключенный и совсем не страшный ротопульт, предугадывать действия Вильгельма или Ние за пультом и тихонько улыбаться, когда они с ним заговаривали.
Он сам все молчал, уже толком не понимая, почему. Как им не верить? Эти двое берегли его, баловали как маленького; блаженство безопасности, которое он испытывал на их руках, было таким жадным, что он и не пробовал противостоять – и в конце концов Юм сдался. Он всегда привязывался к людям, ко всем, кто хоть немножечко грел теплой заботой. А они очень заботились. И, самое главное, Укора, который своим безмерным обожанием сделал его всемогущей «Черной Звездой», у него теперь не было. Душа вздрагивала и сжималась, когда он вдруг нечаянно вспоминал восхищенные, немножко грустные черные, в лучиках морщинок, глаза человека, который целых два года заботился о нем и который, на самом-то деле, один более менее понимал его и отваживался прятать от Дракона. Но где он сейчас?