Тигран Великий - стр. 7
Понимая, что ему никогда не уговорить родителей своей возлюбленной, отец решился на отчаянный поступок. Улучшив минуту, когда в доме не было мужчин, он проник туда, похитил юную прелестницу и исчез на бескрайних просторах Палестины. С этого момента их могла разлучить только смерть.
Мать моя, изрядно погоревав, наконец, смирилась с неизбежным. Её сердце не могло не оттаять от беззаветной любви юноши с томными чёрными глазами, и вскоре они поселились на земле, орошаемой водами реки Иордан. Но родня матери, так и не примирившись с этим браком, навсегда предала её имя забвению.
До моего появления на свет мать родила, одну за другой, две пары близнецов.
Производить на свет за раз по два – особенность нашей семьи. У моего отца были братья близнецы, у детей брата тоже и, как вы потом узнаете, от меня женщины также родили двойняшек. Впоследствии, как врач, я задумывался над этим и понял, что сия благодать даруема сверху, Богами. Им виднее, кто и от кого должен родить побольше, ибо именно Боги регулируют род людской.
Итак, в то время когда появился я – пятый сын – четверо моих братьев были уже достаточно взрослыми. Мать настояла на том, чтобы мне дали иудейское имя – Соломон и очень сердилась, когда отец переиначивал его на арабский лад – Согомон.
Как всех маленьких в семье меня любили и баловали и, хотя я уже достаточно подрос, ни родители, ни братья не спешили загружать меня работой. Но больше всего радости я доставлял матушке. Именно от матери я перенял те способности, благодаря которым в дальнейшем смог достичь успеха и славы.
Шли годы. Отец построил дом, а мне исполнилось двенадцать лет.
Век труженика земли короток. Изнуряющий труд под знойным солнцем Палестины сделал своё дело, и в один из дней отец не вернулся домой.
Сердце моё до сих пор хранит память о его тяжёлых натруженных руках, которые за долгие годы настолько сроднились с землёй, что приобрели с ней неизгладимое сходство. Он умер мирно, оставив семье кров и достаток. Четверо сыновей могли достойно продолжить отцовское дело, и вскоре к ним должен был присоединиться я.
После смерти отца мать, у которой и без того было тоскливое лицо, теперь совсем ушла в себя. Казалось, бесконечная грусть навсегда поселилась в её душе.
Однажды, когда я возвращался домой, то увидел во дворе множество верблюдов. Горбатые животные, подобрав под себя ноги, с полузакрытыми глазами меланхолично жевали корм, который им подбрасывали заботливые караванщики. Купцы часто покупали у нас пшеницу, но сегодня меня удивило совсем другое. Из окон дома раздавался восторженный голос матери, иногда переходящий в смех. Удивлённый этим, я вбежал в дом и увидел ладно одетого пожилого мужчину, совсем не похожего на тех купцов, которые часто бывали у нас. Незнакомец что-то увлекательно рассказывал на арамейском, отчего на лице у матери сияла счастливая улыбка. Признаться, я никогда не видел её такой жизнерадостной. Обычно грустная и блеклая, она сейчас выглядела просто великолепно. Глаза сияли, а на щеках играл румянец, превративший уже не молодую женщину в настоящую красавицу.